Дмитрий Биленкин - Посол Земли
Ах, вы не знаете, как умеют плясать на Земле? А ну, Рамирес, давай тряхнем стариной... К черту возраст! И кто же это, какой мизантроп сказал, что в этих славных лицах есть что-то рыбье, лицемерно-любезное?! Не было этого никогда, быть не могло...
Как-то незаметно всей шумной, умаявшейся компанией они оказались за предлинными наспех накрытыми столами, и так же вдруг в руках у всех очутились кубки. Тут все смешалось. Для землян в здешних напитках не было ничего хмельного, и все-таки они захмелели - от стремительных танцев, от всего пережитого, что на них навалилось, от вольных просторов искренности, которые с такой внезапностью распахнулись. Они вслух честили спесь, лицемерие, все, что ненавидели сами, и ридляне дружно вторили им и спрашивали: а как на Земле? И люди отвечали с наивозможнейшей откровенностью, иногда споря друг с другом, забывая, кто подле них, и это тоже было ново, независимо, прекрасно.
Раскрыться, да их заставили раскрыться - ловкий ход! Ну и злорадствуйте на здоровье, неведомо вам, что подлинная, на века дипломатия крепка правдой. Никакие владыки не вечны, вечен только народ, а он здесь, с нами, пусть беспомощный и наивный, но таким будет не всегда...
Молодцы, что задали нам перцу, правильно! Да, да, это я тебе говорю, дружище!.. Что, прах побери эту нашу инаковость? Нет, извини, тут не согласен: инаковость - не помеха, наоборот, без нее мир был бы пресен и скучен, как пропись таблицы умножения...
Это ли говорилось, другое - неважно. Важно, как говорилось. И как слушалось! Ничего подобного Гундарев не переживал. Громыхание кубков, возгласы и слова; многолунный, неземной свет на лицах, то серьезно внимающих, то смеющихся; понятные уже без всякого транслятора голоса; так бы и обнял всех! Не все было безмятежно, нет. Возникали и споры, случались недоразумения, но все как-то легко улаживалось, а если даже я оставалась горчинка, то, чувствовалось, и она нужна, как озон в послегрозовом воздухе. Только бы эта ночь не кончалась!
Много еще чего было, но напор впечатлений перегрузил память. Когда мелькнуло последнее? Ах да, это было уже в резиденции, в холодном полумраке ее покоев, ведь ночь все-таки кончилась...
- Переживаешь, Посол? - Рамирес легонько подтолкнул его локтем. Владыки...
- Что посеяли, то и пожали. Но ведь стоило?
- Еще как стоило! Хватит фальшивых заверений, мы - люди! И знаешь что?
- Знаю, можешь не утешать. Будущее сведет нас с ридлянами, и договор, настоящий Договор, будет подписан. Не сейчас, через сто, тысячу лет будет!
- Вот и я о том же... Интересно, потребуются ли тогда дипломаты?
- А вот этого мы с тобой никогда не узнаем. Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется... Ничего, жизнь мудрее нас.
Договор был подписан на следующий день. Лица Владык, когда эта церемония происходила, показались Послу угрюмыми. Словно что-то заставило их уступить... Может, так и было? Или только казалось? Этикет полностью вступил в свои права, слова и выражения лиц снова стали непроницаемыми, а чужая душа - потемки.
Да и своя, в общем, тоже, ибо самому Гундареву все недавнее казалось сном.
