Александр Колпаков - В стране тумана и дождя
"У-хх, гнусный Тунгата! - сжимал кулаки Вачинга. - Теперь берегись: ты отнял Инчуни, хотел сгноить меня в копях Тустлы и поплатишься за это кровью".
...Под шелест мелкого ночного дождя Аттэхе незаметно пробрался в тайное убежище Белого Отца. Пещера была вырыта в толще плато Ольмана, хорошо укреплена адобами и базальтовыми плитами. Пещера была просторной, сухой, вход в нее надежно скрывали густые заросли. Никто не знал о тайном убежище Белого Отца, кроме Аттэхе.
Сказитель сидел у дальней стены, жевал метельчатый шалфей - верное средство от ревматизма и простуды.
- Наступила пора возмездия, Аттэхе. - С кряхтеньем он прилег на травяную циновку, служившую постелью. - Но я не увижу, как падут дома и дворцы змееликих, ибо сильно устал от груза лет. Дрожат руки, подгибаются ноги... Я стар, очень стар! Пора уходить в страну мертвых.
- Живи, Отец... - ободрил его Аттэхе. - Без тебя грустно будет в сельве.
- Нет, Аттэхе. Мне уже виден конец тропы. Жить надо тебе ради людей Ягуара. И жить долго!
"А будет ли такой долгой моя тропа? - думал Аттэхе. - Вряд ли ожидает меня тихая старость на берегу звонкого ручья. Скоро огонь ярости сожжет змееликих, но пламя борьбы может опалить и меня..."
- Все, что здесь есть, оставляю тебе. Вот камень для наконечников, старик коснулся нуклеуса и кожаной сумки в изголовье. - Тут хранятся знаки, которые даровал Угэм. Священные таблички передаются из рода в род с начала времен. Так гласит предание. Так повелел Угэм, и горе тому нерадивому, кто не сохранит их. Проклятье сынов Ягуара падет на него!
- Понял, Отец. Сделаю все как нужно, если не погибну.
- Тебя охраняет мое заклятие, - убежденно сказал Белый Отец. - Есть у тебя хранитель-помощник. Он тоже знает тайну табличек.
- Теперь мне нужно уйти, - поднялся Аттэхе, - ибо ждет у ручья изгой Вачинга.
- Не верь ему, - предостерег Отец. - В его глазах - измена!
- Но он пока нужен, - сказал Аттэхе. - Он знает город и хитрости Плащеносных... И ты прав: он чужой, не наш, ему нельзя верить...
И тут что-то дрогнуло в лице сказителя, он торжественно поднялся со своего ложа.
- Я открою тебе тайну, Аттэхе. Ведь и я родился не в сельве. Я пришел к народу Ягуара юным, когда самые старые из тэнков были еще малышами.
Аттэхе смотрел на сказителя, раскрыв от изумления глаза: да, это так, в облике Отца, в гордой посадке его головы смутно ощущалось чужое. Когда-то, вспомнил Аттэхе, Белый Отец носил ожерелье из клыков неведомого в сельве зверя, курил чудную трубку в виде утки, сидящей на спине рыбы.
- Я пришел с Севера, - продолжал сказитель, - где был следопытом, охотником. Наш край совсем не похож на Тамоанчан. Могучие реки текут там по равнине с высокой травой и светлым лесом - не таким, как влажная, душная сельва. На закате от Большой реки лежит пустыня. Это море песков, красных от зноя, и между ними огромные плоские горы, поросшие деревьями; там скалы меняют свой цвет двенадцать раз в день!.. Люди там орошают речной водой скудную почву, выращивают маис и фасоль, пасут индеек... Я родился и вырос в такой долине. Наше селение стояло на склоне холма, а над ним высились белые хребты. Весной наша долина становится оранжевой от цветения чамисы. Еще красивей цветет чолья, дающая сухие и сладкие плоды.
Околдованный рассказом, Аттэхе прикрыл глаза. Он будто воочию видел эту долину, море красных песков. И здесь тоже жили люди, они кочевали вслед за движением солнца. А на холмах виднелись поселки, как соты, террасами уходящие к небу. Холмы казались громадными островами над океаном песков... Слушая Отца, Аттэхе удивлялся высокой земляной насыпи: у нее была квадратная вершина, куда вела пологая лестница с очень широкими ступенями. Чем-то это сооружение напоминало пирамиду на Острове жертв, лишь раз в сто большую.
- Я ничего не знал о странах Севера, - признался Аттэхе. - И люди сельвы никогда не слыхали о том, что ты говоришь. А почему мы не знаем, Отец, скажи?
Сказитель посмотрел на Аттэхе, и тот уловил во взгляде тень презрения:
- Мое племя не хотело знаться с южными людьми, покорно сгибающимися под гнетом злых господ. Некогда наши деды - великие следопыты - достигли сельвы, увидели издали города змееликих и повернули назад. Вожди племени приказали им молчать о виденном, ибо люди Севера не знают рабства и войн. Зачем искушать рассказами?.. Мои родичи свободны от рождения до смерти, а управляет племенем совет мудрых. Жрецы есть и у нас, они зовутся "палас", это добрые жрецы: они не требуют человеческих жертв. Мы поклоняемся солнцу и природе, злых богов у нас нет. У нас равны все, каждый получает одинаковую долю пищи, и все трудятся на земле.
- Так почему же. Отец, ты покинул свою прекрасную родину?!
- Несчастье это, Аттэхе!.. - с болью ответил сказитель. - До сих пор плачу я о темно-синих долинах и освещенных солнцем пустынях, о холмах, покрытых светлыми лесами. Меня погубила тяга к странствиям. Однажды я дошел до Голубого моря, чьи волны омывают и берег Тамоанчана. В устье Большой реки, где обитали рыболовы, я сдружился с одним человеком. И мы вместе добывали рыбу. Однажды буря понесла лодку к югу... Мой друг утонул, а меня вместе с разбитой лодкой выбросило на берег. Так я оказался в племени, живущем в сельве. Тогда я был молодым, сильным и мог бы вернуться на Север да не знал пути. Люди сельвы приняли меня в свою общину. И я полюбил их, решил остаться... Теперь иди, Аттэхе, я устал.
...Знойный день кончился, но и вечер не принес прохлады: духота была такая, что, казалось, сам воздух стал липким. С трудом Вачинга взбирался вверх по склону плато. Наверху его ждал Аттэхе. Изгой задел твердый ком глины, который с шумом покатился вниз. Тут же из ниши Дома правителя вышел рослый воин в длинном плаще. В сиянии ущербной луны блеснуло острие дротика. Ольмек долго вслушивался в ночь. Вот глухо рыкнул в сельве ягуар, испуганно провыл койот - и опять тишина. Страж успокоился, снова исчез во мраке. "Ну, иди, поспи, - насмешливо подумал Аттэхе. - Неведомо тебе, что ожидает змееликих. Жить тебе осталось мало, мои отряды окружают Ольман..."
Словно корабль в лунном море, возвышался Ольман над сельвой и болотами, досматривая сны о былом величии. Никто не подозревал, что на заре пробьет час расплаты.
- Скажи мне, - Аттэхе взглянул на яркие низкие звезды, - сколько воинов в городе, где они спят?
Вачинга кивнул, жестом велел следовать за ним. Бесшумно двигаясь в траве, они достигли каменных хижин ремесленников. Взобравшись на крышу одной из них, Аттэхе огляделся. Перед ним лежала главная площадь, справа был Дом правителя, у его главного входа чадили факелы, вставленные в каменные кольца стены. Багровый свет освещал склоненные головы стражей: они не то дремали, не то о чем-то беседовали. По краям площади темнели исполинские изваяния. Вывороченными толстыми губами загадочно улыбались древние правители Ольмана. Слева, на глиняной платформе, облицованной белой плиткой, стоял большой храм. Аттэхе увидел над его фасадом барельеф - лицо человеко-зверя. "Это бог дождя, пожирающий детей..." - с ненавистью подумал он.
