Жаклин Лихтенберг - Дом Зеора
— Хью!
— Ивени! — Валлерой сразу заметил халат в пятнах и растрепанные волосы. Девушка, должно быть, всю ночь просидела с этим беднягой.
— Прошу прощения, — негромко сказала она. — Знаю, что уже поздно, но у Хреля была такая тяжелая ночь.
— Все в порядке. Я хорошо себя чувствую. — Он так много хотел ей сказать, спросить, но не находил слов!
— Вернитесь в свою комнату, и я принесу ваш завтрак.
— Я могу помочь?
— Поможете, если позволите поесть с вами.
— Да, пожалуйста. — Валлерой принялся обдумывать ее слова. Он хотел сказать, что может сам приготовить еду. Вернувшись в комнату, он просмотрел свои записи с уроков языка. И к тому времени, как она вернулась с подносами, он обнаружил свою ошибку и сочинил речь, которую нервно репетировал за едой.
Он обнаружил, что по какой—то причине стесняется этой девушки. Впервые он ощутил ее как женщину, а не просто медсестру. И рядом с ее изящной саймской грацией чувствовал себя громоздким и неуклюжим.
Для Валлероя, никогда не считавшего себя большим или неуклюжим, это было совершенно новое ощущение. Он почти шести футов ростом, весит сто восемьдесят фунтов, и в основном это мышцы в прекрасной форме. Кожа его настолько обветрилась и выгорела, что цветом соответствовала волосам. Он знал, что он красив — своеобразной дикой красотой и вполне может сойти за ранчера или пограничного стража, если не показывает свои длинные и тонкие заостренные пальцы.
Именно эти пальцы, а не обычные черты лица прежде всего привлекали к нему внимание. Они словно привиты к тяжелым, прочным, с крепкими костями запястьям и скорее подходят для тела сайма. Первое, что заметил Валлерой в сестрах и служителях, которые заботились о нем в Зеоре: ни саймы, ни джены никогда не смотрели на его руки.
Вот и сейчас, за едой, Ивени смотрит на его лицо, а не на руки. И это почему—то придало ему решительности: он попытался произнести свою речь.
— Ивени, теперь я здоров. Я хотел бы увидеть… сектуиба Фарриса — и найти способ как—то отблагодарить вас.
— Нет, вы еще не выздоровели. Вы должны еще неделю провести у нас. Вам нужно лечение.
— У меня нет денег. Я не смогу заплатить за лечение.
— Вы ничего нам не должны. Мы перед вами в долгу, потому что вас ранили на нашей земле.
Несмотря на то, что она старалась говорить как можно проще, Валлерой вынужден был сказать:
— Не понимаю. — Это фраза у него стала самой употребительной.
Она повторила предложение медленней, подчеркивая каждое слово грациозными движениями щупальцев. Почему—то Валлерою эта продолжение ее рук не казалось больше отвратительным, но как будто добавляло к каждому слову какие—то элементы значения.
— Я хочу сказать, — вставил он, — что не понимаю, почему вы все еще в долгу передо мной, хотя я уже в течение недели получаю пищу, убежище и постоянную заботу. Я за свой хлеб работаю.
— Но вы еще не вполне поправились.
— Я хорошо себя чувствую.
— Только пока принимаете фосбайн. — Она пододвинула к нему стакан со сверкающей жидкостью, и он послушно выпил.
— Но если я хорошо себя чувствую, разве я ничем не могу отплатить…
— Сектуиб назвал вас гостем.
— Но это было, когда я… — он указал на кровать, не зная, как сказать «не мог пошевелиться». — Он кажется мне очень хорошим человеком. — Про себя Валлерой застонал: он говорит, как пятилетний ребенок! — Я хотел бы снова поговорить с ним. Может, мы договоримся о какой—нибудь оплате.
— Хью, сектуиб очень, очень занят… все время. Нельзя просто войти в его кабинет и ожидать, что он проявит к вам внимание. Нужно заранее договориться о встрече.
Валлерой раздраженно стиснул зубы. Ему нужно увидеться с Клидом и начать поиски Эйши.
— Как же мне договориться?
Ивени бросила на него взгляд «не говори глупости», и тот обиделся и негодующе спросил:
— Если я гость, то кто хозяин?
— Сектуиб, конечно.
— Там, — сказал Валлерой, невольно жестом саймов указывая в сторону территории дженов, — там хозяин обычно встречается с гостями.
Она внимательно посмотрела на него и откинулась, сдерживая смех.
— Попытаюсь привлечь внимание вашего хозяина. Такая шутка может иметь успех. Но помните, сектуиб… — она поискала подходящее слово, — ну, он… сектуиб! Во многих других общинах младшие проводники выполняют большинство обычных работ. Но Клид ежедневно работает в распределителе, так что каждый из нас получает его раз в несколько месяцев. А его прикосновение… — Она смолкла, словно увидев райское видение.
Валлерой поторопил ее:
— Какое оно?
— О, — сказала она, печально качая головой, — вы не поймете. Но Клид работает больше всех в Зеоре. Именно из—за его прикосновения мы такие… какие есть.
И она вышла, оставив Валлероя мучиться от нетерпения весь остаток дня.
С одной стороны, он гость. Но с другой, он, несмотря на открытую дверь, в заключении — из—за той роли, которую он должен играть. Ему посоветовали… нет, предупредили… чтобы он без сопровождающих не слишком далеко отходил от своей комнаты. Раненый и спасенный джен не выходит на экскурсии.
День тянулся. Валлерой взял свою тетрадь для лингвистических уроков, подошел к окну и нарисовал смешанную группу саймов и дженов, ходивших взад и вперед по двору. Он попытался передать уникальную атмосферу общины, используя отличительные черты внешности Клида: орлиный нос, чувствительные губы, наморщенный сосредоточенный лоб, напряженный подбородок, твердую линию челюсти — в качестве окружения сцены. Результат вызвал у него недовольство. Раздраженно ворча, он порвал рисунок.
Затем сердито нарисовал карикатуру — Клид с рогами и хвостом, с ослиными ушами и козлиной бородкой. Добавил самого себя, насмешливо показывающего нос. Карандаш в его пальцах переломился. Валлерой и этот рисунок разорвал в клочья.
Завтра, мрачно решил он, он заставит этого высокомерного сектуиба Фарриса поговорить с ним! Проводник очень боится, что их истинные отношению будут раскрыты. Это оружие. Валлерой собирался воспользоваться им… если потребуется.
Приняв решение, он снова занялся своими лингвистическими записями. Саймский язык не вполне родствен родному языку Валлероя английскому. Синтаксис его часто ставит в тупик, особенно в страдательном залоге. Как утверждал учебник, это объясняется разницей в восприятии саймами реальности. Но даже со всеми этими отличиями, саймы в основе своей все равно люди. Их активно используемый словарь касается самых обычных человеческих дел. Много лет изучая этот язык в федеральной полиции, опираясь на свои детские впечатления, Валлерой сумел понять смысл почти всех текстов в учебнике по истории для пятого класса, который нашел на одной из полок.
