Владимир Заяц - Город, которого не было
4
Напоминаю вам, что тетка Мальчика - Таисия Ивановна - работала фельдшером на пункте "Скорой помощи". Этот самый пункт представлял собой ветхий домишко с бог знает когда оштукатуренными стенами.
К моменту, когда происходили описываемые мною события, штукатурка потемнела, местами отвалилась, обнажив дранку и образовав кое-где довольно-таки глубокие щели, в глубине которых виднелись подгнившие серо-желтые бревна. В трех комнатушках этого домика и располагалась "Скорая помощь".
Через дорогу находилось одноэтажное здание поликлиники. За поликлиникой, во дворе, отгороженном от улицы низеньким дощатым забором, выкрашенным ядовито-зеленой краской, располагалась больница со всеми своими многочисленными отделениями.
Таисия Ивановна в тот день решилась наконец посоветоваться с психиатром Андреем Григорьевичем о своих домашних делах.
Надо вам сказать, что с Андреем Григорьевичем советовались не только по поводу психического нездоровья, точнее сказать, чаще советовались по поводу дел, к медицине не имеющих отношения вовсе.
Был он запенсионного возраста, массивен, солиден, многозначителен и очки носил в золотой оправе. Как не доверять такому человеку?
И к нему шел за советами весь городок. Сын стал заглядывать в рюмку к Андрею Григорьевичу. Дочь стала поздно возвращаться домой - и тут к Андрею Григорьевичу за советом. Бывает, и саму сопротивляющуюся виновницу треволнений за руку притянут. Семейные неурядицы - лучшего советчика, чем Андрей Григорьевич, не найти.
Таисия Ивановна, улучив момент, когда вызовов не было, перешла через дорогу, вошла в поликлинику, протиснулась через густую толпу у регистратуры и оказалась у двери с синей табличкой "Психиатр". Табличка эта неизменно вызывала внутреннюю дрожь у самых мужественных людей. Даже у тех людей, которых не лишала спокойствия и табличка "Прокурор".
И у Таисии Ивановны внутри слегка екнуло, когда она отворила дверь кабинета.
- Андрей Григорьевич,- сказала она, садясь на краешек кушетки, покрытой желтоватой застиранной простыней.- Я к вам за советом. И, может быть, как к специалисту тоже.
Речь ее стала прерывистой, лишилась знакомой Андрею Григорьевичу гладкости и ручейности. Слова, угловатые и колючие, выкатывались с трудом.
- Дело у меня необычное,- выдавила она, покрываясь розовыми пятнами.
- Успокойтесь, Тасенька.- Голос у Андрея Григорьевича был приятный тенорок с хрипотцой, точь в точь, как у Винни-Пуха из мультика.- У нас в городке, простите за невольный каламбур, необычайные случаи - самое обычное дело. Особенно в последнее время.
И, обратившись к хмурой, могучего телосложения медсестре, попросил:
- Зина, скажите, пожалуйста, чтобы минут десять-пятнадцать ко мне не заходили.
- Я по поводу племянника своего,- взволнованно заговорила Таисия Ивановна, ломая пальцы.- А может, это у меня самой с психикой не все в порядке? Может, мне самой все это почудилось? - По мере того, как тетка говорила, речь ее приобретала обычную легкость.- Ребенок без родителей растет. Воспитание, конечно, не то, хотя я к нему всей душой. Но и сам по себе он слишком впечатлительный, и воображение у него чересчур развито. Хотя я понимаю, конечно, что всего этим не объяснишь... С детства у него странности. И теперь тоже.
Андрей Григорьевич в покойной позе сидел в кресле, сложив пухлые руки на полном брюшке и время от времени поощрительно кивал. На губах его застыла доброжелательная полуулыбка, так хорошо знакомая всем его пациентам и располагающая к откровенности.
- С чего же все это началось?
- Вы знаете, Андрей Григорьевич, мой дом на горке стоит. И акации у горки растут. Гнезд сорочьих много. И вот недавно смотрю - сидит на пригорке мой племяш и что-то бормочет. Бормочет и руками машет.
А я как раз белье на огороде вешала. У меня там за хатой между грушами-дичками веревка натянута. Вот я и вешаю, значит, на нее белье. Вешаю я, вешаю и так оказалась совсем рядом с мальчишкой. Слышу - бормочет что-то. Прислушалась. "Ой, сорока-белобока, научи меня летать". Помолчит и снова повторяет те же слова. И больно чудно говорит. Настойчиво так, словно убеждает кого-то. Подобралась я к забору, раздвинула кусты сирени: мальчик на холме сидит, а кругом него на акации сорок ужас сколько, ветки гнутся. А пацанчик все бубнит да бубнит одно и то же и руками машет. И вдруг... глаза Таисии Ивановны округлились, и она выдохнула, словно всхлипнула, - и вдруг мальчик мой отрывается от земли! Я так и обмерла вся. С места двинуться не могу. Так испугалась. Он же поднялся метра на три. Мог упасть, расшибиться. Но ничего - обошлось. Повисел недолго и на землю опустился. Я тихонько отступила назад, сама не знаю, как в доме оказалась. И про выварку с бельем забыла. Сижу за столом, делаю вид, что шью. А иголка дергается, дергается! Какое там шитье?! Но он не заметил ничего. Прошел мимо меня задумчивый, ровно потерянный...
- Ну-ну, - Андрей Григорьевич похлопал по столу пухлой ладонью.Успокойтесь. Хочу вам сказать, милейшая Тасенька, что в этом случае возможны только два варианта: либо вы психически больны, либо вы наблюдали реальное событие. Но я склонен скорее поверить в чудо, нежели в ваше сумасшествие. Однако, прошу вас, продолжайте. Больше ничего подобного вы не видели?
- В том-то и дело! Не кончились на этом чудеса!
В дверь заглянул молоденький сержант милиции, держа двумя пальцами папочку.
- Андрей Григорьевич!- воодушевленно закричал он с порога.- Снова водитель под мухой. Я хочу его на степень опьянения. Отбрехивается черт, признаваться не хочет.
- Погодите,- нахмурился психиатр.- Видите, я занят. Скоро освобожусь.
А тетка начала излагать еще одну странную историю.
- Еще такой случай был. Стоит мальчик во дворе на тропинке и руками размахивает. Будто дирижирует. Подошла я к нему, глядь, а на земле буквы. Два слова они образовали: "Ура! Каникулы!" Погода тогда теплая стояла. Не такая, как теперь, конечно, хоть и начало августа. Поверьте, из насморков не вылажу. За сегодня третий платок меняю.
- Вы хотели что-то рассказать о буквах,- терпеливо напомнил Андрей Григорьевич.
- Буквы?..- переспросила Таисия Ивановна. - Буквы из муравьев были составлены! Из живых! Стоят они ровнехонько друг за дружкой, и буквы получаются. Муравьи по его команде по тропинке взад-вперед ползают, и кажется, что слова туда-сюда сами собой бегают. Скажите, доктор, я в здравом уме?
Андрей Григорьевич будто невзначай посмотрел на часы, засопел и покачал головой.
- Успокойтесь. Таких галлюцинаций медицина не знает. При шизофрении, правда... Но для шизофрении характерна эмоциональная тупость. О вас этого не скажешь. Ближе всего к вашему видению стоит комплексная, так называемая синестетическая галлюцинация Майер-Гросса. Но снова же не сходятся концы с концами. Я смею уверить, что нет у вас ни галлюциноидов, ни галлюцинозов, ни псевдогаллюцинаций, ни прочей дребедени. У вас на удивление здоровая и выносливая психика. Ей ничего не страшно.
