Михаил Немченко - Случай на полуострове Маяковского
*
Милл повернулся на спину и открыл глаза. Вокруг была кромешная темнота. "Что за черт?" - удивился биолог и, с хрустом потягиваясь, сел. Он отлично помнил, как они с Бойером остановили вездеход, чтобы закусить перед заключительной вылазкой в глубь полуострова. После еды ему вдруг страшно захотелось спать. Поклевав носом, Милл решил немного прилечь, взяв с Бойера слово, что тот через полчаса его разбудит... Почему же в машине так темно? Биолог встал и, протяну руку к стенке, нащупал выключатель. Вспыхнул яркий голубоватый свет. Кабина была пуста. Милл озадаченно огляделся. Все как будто на месте. Только вот иллюминаторы почему-то закрыты... А выход? Биолог шагнул к люку, ведущему в шлюзовую камеру, где находились скафандры, и взялся за ручку. Она не повернулась. Милл нажал посильнее, результат был тот же. Биолог даже присвистнул от неожиданности. Выходит, он заперт! Бойер куда-то ушел и закрыл его. Но когда же это произошло? Милл глянул на часы и остолбенел. Неужели он столько проспал?! Почти семь часов!.. Окончательно сбитый с толку, биолог опустился в кресло. Случайно взгляд его упал на карман собственной куртки. Оттуда торчал краешек какой-то бумажки. Развернув ее, Милл сразу узнал каллиграфический почерк Бойера. "Никак не мог добудиться. Рассматриваю Ваш необъяснимый сон, как знамение свыше. Это, несомненно, означает, что Господь призывает меня выполнить мой долг". Милл еще раз перечитал написанное и, скомкав, в сердцах бросил записку на пол. Все ясно: иезуит в конце концов обвел-таки его вокруг пальца. Что же теперь ответит он Джонсу? Ведь Милл обещал не спускать глаз с этого типа. Первое время, после того как начальник сообщил ему о своем ночном разговоре с Бойером, Милл действительно смотрел за иезуитом в оба. Он был настроен весьма решительно. Если бы Бойер вздумал открыто своевольничать, биолог, вероятно, не поколебался бы просто-напросто взять коротышку за шиворот и наглядно объяснить ему значение дисциплины в космической экспедиции. Здоровяку Миллу такая операция не стоила бы большого труда, и, надо полагать, иезуит отдавал себе в этом отчет. Поэтому он избрал путь переговоров. Убедившись, что Милл не верит ни в бога, ни в черта и что нет никаких шансов прельстить его перспективами вечного блаженства в раю, Бойер сделал биологу сугубо деловое предложение. Он заявил, что готов платить ему от имени святой церкви по доллару за каждого новообращенного. От Милла требовалось только одно: не чинить препятствий богоугодной деятельности миссионера. По предварительной оценке, на Южном материке насчитывалось несколько десятков тысяч вполне пригодных для обращения язычников, и, таким образом, Милл мог, в случае удачи, заработать на этом деле хорошие деньги. Иезуит клялся, что вручит ему чек тотчас же по возвращении на Землю. В общем, условия были явно выгодные, и Бойер настойчиво уговаривал биолога их принять. Однако, видя, что Милл не поддается никаким уговорам, иезуит в конце концов оставил его в покое. Он прилежно занимался своими геологическими изысканиями и, казалось, бросил всякую мысль о крещении венов. Когда Бойер как-то однажды предложил биологу добыть немного мяса для одного из среднеюжных племен, с охотниками которого они не раз встречались во время исследований на полуострове Маяковского, Милл, не задумываясь, согласился. Он знал, что венантропам не часто выпадает удача на охоте, и был рад им хоть чем-то помочь. Это было месяца полтора назад. С тех пор они еще раза два бывали в этих местах и всегда между делом подстреливали для венов какого-нибудь зверя. Заросшие рыжей шерстью охотники приветствовали их благодарными свистками, как своих старых знакомых. Словом, все шло хорошо, и Милл незаметно для самого себя стал смотреть на Бойера без прежней подозрительности. И вот теперь, когда осталось несколько дней до отлета, он пожинает плоды своего ротозейства... "Ваш необъяснимый сон". Милл чуть не плюнул от злости, вспомнив эти слова из записки. Он уже не сомневался, что иезуит подмешал ему в кофе какой-то снотворной дряни. Биолог встал и распахнул металлические створки, закрывавшие иллюминаторы. Было еще довольно светло. Он пробовал себя успокоить. Что бы там ни было, Бойер должен к вечеру вернуться, и разумеется, он, Милл, больше его уже не выпустит. В конце концов потерян лишь один рабочий день... Да, но позор, позор! Научная экспедиция, закончившаяся крещением туземцев!.. Милл вспомнил, что еще ничего не сообщил начальнику. Он торопливо принялся настраивать рацию, но уже через несколько минут убедился, что наружная антенна отключена. Оставалось испробовать маленькую выдвижную антенну. Правда, вряд ли удастся с ее помощью установить связь с ракетой... - Я - Милл, я - Милл, - начал звать биолог. Нахожусь один в вездеходе, квадрат Ф-7. Слышите меня? Перехожу на прием... Никто не откликался. Слышалось только потрескивание атмосферных резрядов. Он хотел было уже снова переходить на передачу, как вдруг в наушниках раздался чей-то звонкий молодой голос: - Алло, мистер Милл! Так вы в вездеходе?! Минут через десять будем у вас. Насколько я понимаю, представление окончено... * *
*
Буря бушевала около двух часов, и, чтобы успеть до наступления сумерек обратить все племя в христианство, святому отцу пришлось до предела упростить весь обряд крещения. Он был вынужден даже экономить "святую" воду, хотя после прошедшего ливня все лужи вокруг пещеры были полны чистой дождевой влаги. Дабы не тратить время на подноску и освящение дополнительных порций упомянутой жидкости, Бойер не обливал окрещаемых, как того требует католическая вера, а лишь обрызгивал их, подобно тому, как это принято у протестантов. Окажись при этом какой-нибудь придирчивый каноник, он, возможно, упрекнул бы нашего миссионера за такую вольность. Но единственными свидетелями данного таинства были два безбожника, абсолютно не разбирающиеся в обрядовых тонкостях, и мистер Бойер мог позволить себе это небольшое отступление от правил. Итак, крещение было в полном разгаре. Взобравшись на большой черный камень, лежавший перед входом в пещеру, и водрузив туда же складной бидон со "святой" водой, коротышка-иезуит стремительными темпами обращал в истинную веру одного язычника за другим. Образовавшие живую очередь вены с любопытством глазели на его позолоченное распятие, которое, казалось, так и летало по воздуху. Каждому окрещенному вешали на шею никелированный крестик и маленькую пластмассовую табличку, на которой было начертано его новое христианское имя. Кроме того, все новообращенные получали для прикрытия срама и укрепления в вере по паре непромокаемых фиолетовых кальсон, которые, по требованию святого отца, тут же одевались. Эта часть обряда имела наибольший успех. Простодушные вены, не привыкшие к роскоши, пришли в неописуемый восторг от такой красоты и радостным свистом приветствовали своего крестителя. Все эти проявления религиозного энтузиазма фиксировались установленной неподалеку на поваленном дереве автоматической кинокамерой, которую Бойер время от времени перезаряжал, спускаясь со своего возвышения. - Отчетность готовит, - как всегда, не удержался от комментариев Тимофей Слушай, а как ты думаешь, молитвы он их тоже будет учить насвистывать? - Вряд ли, - улыбнулся Гаевский - Где же ему успеть, вечер вон уже на носу... Они стояли возле своей машины, шагах в сорока от пещеры, не возбуждая к себе особого интереса ни у паствы, ни у пастыря. Внимание венов было целиком поглощено манипуляциями иезуита, а сам мистер Бойер демонстративно повернулся спиной к безбожникам, ясно показывая, что не желает их видеть. Было еще довольно светло, когда неутомимый миссионер вылил остатки воды на последнего вена, завершив свой богоугодный труд. Затем он произнес краткую проповедь на тему о страшных карах, ожидающих вероотступников, и, посоветовав присутствующим не забывать о существовании геенны огненной, спрыгнул со своего пьедестала. Тут святой отец неожиданно обнаружил, что камень, на котором он только что стоял, покрыт по бокам изображениями животных с явными следами не столь давних жертвоприношений. Убедившись, что перед ним нечто вроде языческого капища, Бойер объявил венам, что камень этот неугоден богу и, по всей видимости, господь его сейчас уничтожит. С этими словами он достал из своего пластмассового рюкзака несколько миниатюрных пакетиков со взрывчаткой и, вооружившись ультразвуковым долотом, принялся бурить в основании камня небольшие круглые отверстия. В каждое из них святой отец закладывал по пакетику. Вены забеспокоились. Им явно не нравилось такое непочтительное обращение со святыней племени. Впрочем, открыто роптать никто пока не решался, кроме одного старика, - того самого, который просил оживить уфтона с детенышем в животе. Этот почтенный старец, очевидно, являющийся у венов чем-то вроде колдуна, демонстративно сорвал с себя все христианские атрибуты, включая фиолетовые подштанники и, затоптав все это ногами, принялся с пронзительным свистом прыгать вокруг камня Видимо, он выкрикивал какие-то заклинания. Волнение толпы заметно возрастало. - Боюсь, что все это плохо кончится, - покачал головой Гаевский. - Он играет с огнем. - Кстати, Тимофей Егорович, посмотри, как там себя чувствует наш экскурсант. Может, уже проснулся? Соловых подошел к вездеходу и заглянул в иллюминатор. - Что-то нет на месте, - встревоженно сообщил он. - Уж не убежал ли... Ну да, вон и маска валяется в шлюзовом отсеке Лицо молодого геолога выражало растерянность: - Научили его на свою голову открывать люк... Что же теперь будем делать? Искать скорей надо!.. Однако, к удивлению Тимофея, Гаевский воспринял это известие довольно спокойно. - Не маленький, не потеряется. Здесь где-нибудь бегает, - кивнул он на красные заросли, окружавшие площадку перед пещерой - Вот увидишь, сам прибежит. Между тем обстановка у священного камня становилась все более напряженной. Старый колдун подпрыгивал все выше, свистя и угрожающе размахивая руками. Временами казалось, что его дергающееся в экстазе тело парит в плотном венерском воздухе. Со стороны это выглядело довольно внушительно. Однако Бойер как ни в чем не бывало продолжал начинять языческую святыню взрывчаткой. - А он не робкого десятка, этот космический пастырь, - проговорил Соловых; - Но однако... Этнограф нахмурился: - Как бы нам не пришлось сейчас спасать этого "смельчака". Точно в подтверждение этих слов, колдун внезапно оборвал свою исступленную пляску и, повернувшись к толпе, что-то яростно просвистел, указывая на священника. На губах его показалась пена, большие круглые глаза словно вылезли из орбит. -Перестаньте их дразнить! - закричал Гаевский в шлемофон. - Бросайте все и отступайте сюда, пока не... Он не успел договорить. Колдун вдруг нагнулся и, схватив увесистый камень, изо всей силы швырнул его в Бойера. Это был меткий бросок. Камень угодил иезуиту прямо в грудь, и, не будь скафандра, незадачливый миссионер, вероятно, тут же испустил бы дух. Он упал на траву и несколько секунд лежал без движения. Видя столь явное бессилие разрекламированного Бойером бога, многие вены последовали примеру своего вожака, вооружившись камнями и дубинами. Неистово свистящая толпа вероотступников с угрожающим видом подступила к поверженному пастырю. Наши путешественники уже готовы были броситься на выручку к Бойеру, когда тот вдруг быстро поднялся на ноги и, выхватив пистолет, направил излучатель на подступавших венов. "Сумасшедший! Неужели он посмеет выстрелить?!.." пронеслось в голове у Гаевского. Казалось, ничто уже не может предотвратить кровавой схватки... Но в этот момент произошло неожиданное. Откуда-то из зарослей на поляну молнией выскочило маленькое белое существо. В два прыжка оно достигло жертвенного камня, и тут все увидели, что этот худенький подросток - вен, одетый в легкую белую курточку и короткие, до колен, штаны. - Йюф... - изумленно выдохнули Соловых и Гаевский. Пораженные вены застыли на месте, глядя во все глаза на странного, непонятно откуда появившегося незнакомца. И во внезапно наступившей тишине раздался его громкий свист: - Нельзя убивать людей! Он поднял над головой свои рыжие руки с короткими пальцами и возбужденно потряс ими в воздухе. - Люди с Земли говорят: все мы братья! Убивать людей нельзя!.. - переводил автолингвист, спешно переключенный этнографом на нижний диапазон. Йюф ораторствовал на языке северо-западных племен, и его слушатели явно не понимали половины слов. Но было видно, что смелый, страстный тон этой речи, вся необычная и выразительная фигура маленького миротворца произвели на венов глубокое впечатление. Обстановка сразу заметно разрядилась. И этим не преминул воспользоваться воспрянувший духом миссионер. - Устами отрока говорит Всевышний, - закричал он. - Господь призывает отступников смириться и вернуться в лоно Его... Вены, как по команде, оглянулись на Бойера. В первую секунду на лицах их было написано полное недоумение. Затем вдруг раздался взрыв оглушительного хохота. Это было что-то неописуемое. Дети, держась за животы, Катались по траве, взвизгивая, точно от щекотки. Старые охотники, забыв о своей солидности буквально изнемогали от неудержимого смеха. Странно было видеть, как эти существа, способные, казалось, издавать одни лишь свистящие звуки, сейчас хохочут во все горло, громко и заразительно, - совсем, как люди Земли. Йюф заливался вместе со всеми. - Все ясно! - вдруг догадался Тимофей. - Слышишь? Подарок-то наш того Этнограф прислушался - и все понял. Видимо, хрупкий автолингвист повредился при падении. Бойер продолжал что-то говорить, но из его скафандра вместо свиста вырывался лишь тоненький циплячий писк. Он-то и вызвал у венов приступ хохота. Как раз в этот момент Соловых услышал в наушниках голос Милла. И глядя на ошарашенного миссионера, который, наконец, понял, что это смеются над ним, Тимофей произнес свою заключительную фразу: - Насколько я понимаю, представление окончено. А вены все хохотали, не в силах остановиться...
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)