Александр Рубан - Каникулы Творца
— Савва! — протелепатировал Аристарх.
— Ну, Ты спишь, Аристарх, завидую! Давно Ты так не спал, в мезозое, кажется, последний раз. Помнишь нижний мел, когда мы…
— Помню. Я, Савва, никогда не забываю своих ошибок — не то, что некоторые. Зачем вызывал?
— Небольшая сводка, шеф.
— Я в отпуске.
— Шеф, только по самым важным пунктам! Я же не всё могу взять на себя, и потом, Ты сам говорил…
— К сожалению, ты прав. Я, действительно, имел глупость пообещать тебе интеллектуальную помощь. Давай — но по самым важным.
— Разумеется, шеф… Кольский прокол. Они вот-вот разменяют пятнадцатый километр!
— Ну и что?
— То есть, как? Они же могут наткнуться на…
— Не наткнутся. Вовремя корректируй отклонение от вертикали — вот и всё, что от тебя требуется.
— Схвачено, шеф! Далее: экологическая напряжёнка вплоть до возможных катастроф на следующих точках… так. Минутку… А, вот они! Кемерово, химзаводы. Томские нефте- и радиохим. Тюменские промыслы. Ямал — тундровые почвы. Газопровод…
— Стоп! Всё — по Западной Сибири?
— Да, шеф, и очень густо. Именно поэтому…
— Там всегда напряжёнка, не обращай внимания. Дальше.
— Дальше, так дальше… Ближний Восток. Они таки сворачивают экспансию и начинают вывод ограниченного контингента.
— Наконец-то!
— Хм-м?..
— Радоваться надо, Савва, а ты хмыкаешь.
— Кое-кто из наших информаторов придерживается несколько иного мнения, шеф, и, как мне представляется…
— Дело информаторов — поставлять факты, а не составлять мнения! Пусть каждый занимается своим делом, Савва. Дальше.
— Открыта высокотемпературная сверхпроводимость.
— Вот как? Рановато… Ну, да авось не догадаются, что с нею делать. Однако, шустры… Ладно, Я с ними. Дальше.
— Последнее, шеф. Только что заслан в набор «Антихрист». На русском языке.
— Не понял.
— Ну, Ницше, «Антихрист»! На русском языке, что страннее всего. Они назвали его «Антихристианин», поэтому я даже не сразу обратил внима…
— В «Посеве», что ли?
— Если бы. В «Политиздате»! И тираж — двести тысяч!
— Действительно, странно. И не вполне предсказуемо… А, впрочем, пускай, это их дело. Всё?
— По самым важным — всё.
— Ну, всё, так всё. Ты один в кабинете?
— Да, шеф.
— Тогда вот что… Ты бездельник, Савва! Ты халтурщик и бездарь! Ты имитируешь бурную деятельность, размениваясь по мелочам! Ты подражаешь далеко не лучшим экземплярам с Объекта! Если Я вернусь и обнаружу, что ты занимаешься цензурой русскоязычных изданий, а не философской стратегией, Я вкачу тебе выговор! Я разнесу тебя при подчинённых! Я припомню тебе Моисея! Я припомню тебе Зороастра и Джугашвили! Я припомню тебе Баварский эксперимент и кодекс Хаммурапи! Я тебе всё припомню, Савва Ф.! Ты Меня понял?
— Понял, шеф. Исправлюсь. Уже исправляюсь. Может, посоветовать им издать в Москве полный текст «Несвоевременных размышлений»?
— Ничего ты не понял… А что за «Несвоевременные мысли»? Пешкова, что ли?
— Да нет, зачем же Горького… То есть, можно, конечно, и Горького, если Ты так настаиваешь. Но я имел в виду Ницше. «Несвоевременные размышления».
— А-а… Рано. И вообще, занимайся делом, Савва!
— Делом я, Аристарх, тоже займусь. Я знаю, что Ты называешь делом, и я с Тобой полностью солидарен. Но Ты же никаких указаний мне не оставил! Ты же всё в уме держишь. У Тебя раздутый штат секретарей, и ни одна из них ничего не знает. Они даже не знают, что Объект в запущенном состоянии. В ужасном! Я целых три дня убил на ревизию только северной части Восточного полушария, и у меня уже лысина дыбом, я уже просто боюсь продолжать, мне страшно подумать: а что я обнаружу в других…
— Не преувеличивай, Савва. Два дня, а не три.
— Три, Аристарх. Как Ты свят, три! Я могу расписать их по часам своей ревизии. По минутам!
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что впервые после мезозоя Ты не замечаешь, как летит время в отпуске, и что я, Твой старый друг и соратник, очень рад за Тебя, несмотря на полный бардак, который Ты мне оставил. Помнится…
— Ну, хватит, Савва! Хватит поминать Мне мезозой. Я уже миллионы раз благодарил тебя за твою помощь. Извини, за твою БЕСКОРЫСТНУЮ помощь!.. И столько же раз Я говорил тебе, что вполне можно было обойтись без той чудовищной резни, которую ты учинил.
— Без радикального хирургического вмешательства, шеф, нам пришлось бы снова терять миллионы лет на…
— Ты слишком буквально понимаешь эти слова, Савва: «хирургическое вмешательство». А у Меня до сих пор перед глазами твои скотомогильники… Ладно. Это бесконечный спор. И бессмысленный: мезозой прошёл и никогда не повторится. Динозавров нет и уже не будет. Ни мирно отсохшие, ни радикально обрубленные ветви эволюции не оживут. К счастью… У тебя есть ко Мне ещё что-нибудь?
— Больше ничего, Аристарх. Разве что вот…
— Ну?
— Да вот, глянуть бы на неё хоть краешком глаза, а?
— На кого?
— На ту, с которой время летит так незаметно!
— Ты пошляк, Савва Ф. Пока.
— Приятного отдыха, шеф! Хе-хе-с…
* * *Три дня и три ночи Новый Рыцарь, скованный посмертными чарами чудовища, провисел в Мёртвом ущелье под Чёрным Замком, в каких-то полутора футах от каменистого дна, залитого драконьей кровью, неописуемо страдая от голода, жажды и скуки. Правда, первые сутки он, как выяснилось, провисел в беспамятстве, будучи крепко ушиблен затылком о стену. Единственным его развлечением к исходу второго дня было — любоваться собственной работой, проделанной быстро, точно и не без изящества. Но утром третьего дня зрелище обезглавленной драконьей туши уже не доставляло рыцарю ни радости, ни удовольствия.
Мало того, что мастерски отсечённую голову он так и не смог увидеть, как ни корячился внутри своего стального карцера. Мало того, что старый мудрый ворон, усевшись на виду у победителя, долго смотрел на него, склоняя голову то вправо, то влево, а потом, досадливо каркнув, покинул ущелье и, судя по крикам, увёл за собой всю стаю. (Драконьего мяса сей трупоед даже не отпробовал и соплеменикам не предложил, провидя летальный исход пиршества). Самым неприятным было то, что драконья кровь к полудню третьего дня начала разлагаться, затопляя ущелье непереносимым смрадом.
Только ночью — это была уже третья ночь, — в темноте и прохладе рыцарь смог, наконец, перевести дух и попробовал дышать носом.
Наверное, хватит, подумал он, царапнув сухим языком потрескавшиеся губы. Уж очень однообразно. До утра ещё потерплю, а утром, если снова ничего не произойдёт, придётся умереть и покинуть эту негостеприимную сказку…
