Николай Бодров - Пришельцы. Выпуск 2
Так началось мое сознательное детство.
Разумеется, никаких игрушек в тот первый военный год не было. У взрослых тоже не оставалось времени заниматься с детьми. Единственный источник информации — газеты. Мне тоже пришлось учиться читать по газетам. В то время там были только тексты, никаких фотографий или рисунков. Буквы я знала еще раньше, и вдруг поняла, как складываются слова. Читать стала сразу быстро и легко. Но скучно. Чтение меня не захватывало, потому что значений многих слов я не понимала. Мне просто нравилось, что я читаю, а взрослые меня слушают и хвалят. К тому времени, когда мне исполнилось пять лет, детские стишки Барто и Чуковского, которые я и раньше знала наизусть, меня не интересовали. Потом появилась первая маленькая «взрослая» книжечка — это были стихи Пушкина в бумажном переплете. Там были «страшные» стихотворения про «вурдалака» и как «сети притащили мертвеца». В бараке, где нас поселили, электричества не было, вечером зажигалась лампа на столе, где братья делали уроки, а я с бабушкой и маленьким трехлетним двоюродным братом сидела у печки, горела лучина, и я шепотом повторяла «страшные» строчки.
Потом было много разных книжек, все больше классика — стихи Некрасова, Пушкина, рассказы Толстого.
Через два года семья переехала на Урал. Мама приносила книги из библиотеки, и ко времени поступления в школу, когда мне исполнилось семь лет, у меня уже был высокий уровень начитанности. Это была, в основном, классика — сказки, уже не совсем детские («Дикие лебеди», «Русалочка», «Снежная королева», «Черная курица», «Волшебник Изумрудного города», «Городок в табакерке»), сказки Пушкина, поэзия Некрасова, рассказы Толстого и книги для детей советских авторов. И, в первую очередь, — Гайдара.
В первом классе я почти сразу же заболела тяжелой болезнью и долго лежала в больнице. Именно в это время мне в руки попалась растрепанная «больничная» книжка без начала и конца. И, конечно, без фамилии автора. Начиналась она встречей двух землян, прилетевших на Луну, с местными жителями, селенитами. Это была первая книжка настоящей фантастики, с которой я встретилась. Она просто настолько меня поразила, что я никогда уже не смогла забыть впечатление от захватывающих описаний неземных условий, о городе внутри Луны и его жителях. Книжка-растрепка заканчивалась тем, что один землянин улетел на Землю, а второй остался. Долгое время меня мучила мысль: что же там было дальше? Но, не зная автора и названия, я не могла эту книжку отыскать.
Следующей книгой, почему-то врезавшейся в сознание, была повесть «В стране дремучих трав». Автора я уже не помню, но сюжет был основан на том, что маленькие мальчик и девочка каким-то волшебством уменьшились до размеров козявок. В своем же саду они попали в траву, которая стала теперь для них гигантским лесом. Там были приключения с разными жуками, от которых надо было убегать, а стрекоза была для них как вертолет. Книга была интересно не только новыми сведениями о растениях, но и была очень увлекательно написана. Кстати, так легко усвоенные знания из этой «фантастики» потом очень пригодились мне при изучении ботаники.
Прошло несколько лет, я училась в пятом классе. Уже была прочитана почти вся лучшая фантастика и приключенческая литература того времени: Майн Рид, Конан Дойл, Джек Лондон, Жюль Верн, и произведения многих советских авторов.
Но память о недочитанном романе фантаста все время сидела в душе. Так было до тех пор, пока мне не попался том Герберта Уэллса. Там я узнала всю историю о «Первых людях на Луне», а заодно и «Машину времени», и «Борьбу миров», «Человека-невидимку», и само имя автора — Герберт Уэллс, — которого я до сих пор считаю лучшим фантастом-философом. И, конечно, бессмертные произведения Алексея Толстого «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина». Эти книги были перечитаны по нескольку раз в разном возрасте, и всегда в них для меня открывалось что-то новое. Если в младшем возрасте меня интересовали в «Аэлите» приключения, фантастический антураж и само действие, то в старших классах интересовал внутренний мир Лосева и его отношения с Аэлитой. В институтские годы самым интересным были социальный строй на Марсе и связи этой планеты с Землей.
За свою школьную жизнь я перечитала всю фантастику, которую только можно было достать в те годы. В основном это были советские авторы: Беляев, Немцов, Казанцев, Адамов. Это была очень хорошая научно-фантастическая литература, говорившая о безграничных возможностях человеческого разума. Конечно, там были густо замешаны элементы политической борьбы советских ученых и «хороших сыщиков» против иностранных шпионов, стремящихся использовать изобретения для захвата всемирной власти. Иностранных фантастов в те годы переводили очень мало, и в библиотеках их почти не было.
Позднее — Ефремов и Стругацкие, совершившие переворот в восприятии социальных возможностей развития общества, — «Туманность Андромеды», «Далекая Радуга», «Полдень. XXI век», «Час Быка». Приключенческая и шпионская литература, где фантастическим элементом было лишь изобретение какого-либо ученого, стала интересовать гораздо меньше. Впрочем, проекция передовых идей науки на дальнейшее развитие человечества была очень интересна. Например, книги Савченко («Черные звезды»), Гуляковского («Сезон туманов») и многие, многие другие я прочитывала на едином дыхании. Идеи мгновенной телепортации на другие планеты, создание искусственного разума, возможность восстановления человека, получение энергии из космоса и т. д. захватывали своей верой в могущество человеческого разума. Может, именно они определили мой выбор: физико-механический факультет Ленинградского политеха. Жаль, что именно в те годы кибернетика и генетика считались буржуазными лженауками и были запрещены. В научной и фантастической литературе их было лучше не упоминать.
В книгах даже самых выдающихся авторов не было ответа на вопрос: КАК сделать такой идеальный мир. Утопии были представлены уже в виде достигнутого высокого уровня социального развития. Нет ответа на этот вопрос и сейчас, поскольку он связан, в первую очередь, с изменением сознания человека и его глубинных инстинктов. Пожалуй, единственной книгой, освещающей этот вопрос, для меня стал двухтомник Сергея Снегова «Диктатор». Пусть там присутствуют наивность и упрощенный взгляд на природу человека, но зато показаны действенные меры построения другого общества. Отставание технических средств от морального состояния их создателей с большой долей вероятности может привести к гибели цивилизации. Но все же это был тот идеал, к которому можно и нужно было стремиться.
