Иван Афанасьев - В Праге в одиннадцать
Стоявшими в углах людьми овладело странное оцепенение. Над плошкой поднялся и сгустился дым, Густав нараспев читал заклинания, и дым уже окутал весь кабинет. А потом дым рассеялся, и все увидели посредине пятиугольника столб яркого света. В нем было видно, как по людной улице шел человек. По лицу — типичный еврей, одет под рабочего. Доктор алхимии прекратил читать заклинания и проговорил по-немецки:
— Запомните его, это — Шмель. Сейчас он в Дрездене. Вы, четверо, отныне увидите его и узнаете в любом месте. Его искусство против вас бессильно.
Затем Густав произнес одно слово, и световой столб погас. Оцепенение, владевшее присутствующими, исчезло. Алхимик собрал свои вещи и молча ушел, не попрощавшись. На следующее утро четыре группы гестаповцев, во главе которых стоял кто-либо из видевших Шмеля, прочесывали центральные улицы Дрездена. Удача улыбнулась Зигфриду. Он вышел из машины тайной полиции немного сзади быстро шагающего Шмеля, догнал того и оглушил ударом по голове.
Каббалиста взяли, и даже начали допрашивать. Вначале, пока он не полностью пришел в себя, удалось добиться нескольких признаний. Самых начальных: кто, откуда, на кого работает, какое выполняет задание. Затем каббалист полностью пришел в себя и остановил свое сердце.
Рассказ Хойзеля заинтересовал Фрица серьезнее, чем он проявил это перед штандартенфюрером. Густав провел обычный обряд вызывания духов, причем духов светлых, из высших миров. Так, во всяком случае, этот обряд описывался Псевдо-Манефоном. Зачем? Ясно же, что обряд не действует, что сила Густава Кроткого состоит не в произнесении заклинаний и не в умении начертать пентограмму. Похоже, доктор алхимии счел нужным утаить истинные методы своей работы.
Подтверждало такое предположение и дальнейшее его поведение. Он больше не помогал людям Хойзеля, которые сбились с ног, отыскивая других враждебных гипнотизеров: Ящера, Тополя, Слона, Фантома, Китайца. Были еще и другие, но лишь для вышеперечисленных удалось установить особенности их стиля действий.
Вернувшись на службу, он обнаружил, что страх испытывал не только он. Заглушая страх, накачивал себя шнапсом Зигфрид. Отводили глаза и опускали головы все гипнотизеры, едва упоминалось имя алхимика. Только Хойзель относился к алхимику спокойно.
— Мы, арийцы, люди грубые, сильные. Нас всякими мистическими штучками не запугаешь. Ты только после Тибета стал таким же нервическим типом, как и твои подопечные. Думаю, пора тебе встряхнуться, в настоящем деле поучаствовать, продырявить шкуру врага доброй порцией свинца. Как раз есть подходящее для тебя задание.
Штандартенфюрер рассказал, что несколько посланных в Англию тибетских магов должны были обеспечить нейтралитет островного государства. Их целями были политики из верхушек обоих партий. Но тибетцы не смогли добиться успеха.
— Нашлись в Англии мастера астрального света — так вы говорите? — которые нейтрализовали их полностью. Тибетцы чувствовали, что их воздействие не достигает нужных людей. Рассеивается в пустоте, — как они доложили. Когда Англия вступила в войну, мы их отозвали.
Фриц задумчиво кивнул:
— На островах еще в древности была создана скрытая мудрость, которую поддерживали жрецы-друиды. Письменных следов они не оставляли, мы многого о них не знаем. Тибетцы живы?
Штандартенфюрер уныло подтвердил:
— Да, живы, к сожалению. Двое остались в Англии, до них дотянуться невозможно. Один уехал в Испанию, но там он очень подружился с полицией, и нам его не выдадут. Даже просто убить его нельзя — вдруг обнаружится наше участие? Это очень повредит отношениям с генералом Франко.
— Тогда выманить его в другую страну, где у него не будет защиты, и прикончить.
Хойзель протянул в сторону Раунбаха указательный палец:
— Вот ты это и организуешь. Использовать можешь своих людей. Геллер говорит по-испански?
— Говорит. Но он неустойчив, подведет. — Фриц говорил уверенно, он хорошо знал Иоганна Геллера, астролога и алхимика. — При первой опасности он сляжет с нервной лихорадкой.
— Используй его втемную. Рейхсфюрер не расстроится, если при выполнении задания Геллер погибнет во славу рейха. Или, что лучше, в результате несчастного случая.
Улыбка Мартина Хойзеля не оставляла сомнений — Геллер был приговорен, приговорен в высших сферах, быть может, самим фюрером.
— Паспорта, визы, оружие, техническое содействие, деньги, — монотонно перечислил Раунбах, на что штандартенфюрер коротко отрезал:
— Только Гельмут, мой адъютант. Больше — никого.
Когда за окном вагона потянулись бесконечные зеленые сады Каталонии, Геллер расцвел. Страх, буквально пригибавший его к земле в Берлине, остался в рейхе. Он многословно пересказывал древние откровения Сефер Ха Зогар, поощряемый внимательным видом Фрица. В Берлине Иоганн не выказывал такого близкого знакомства с тайной еврейской мудростью.
— Послушай, Фриц, ведь учение буддизма о перевоплощениях схоже с учением о пятидесяти воротах разума. Завершенный человек — тот, кто прошел двадцать пятые врата, а прошедший тридцатые становится человеком по образу бога. Проходящий последующие врата становится уже больше, чем человеком. Похоже на ступени просвещения, верно?
Фриц поощрительно улыбнулся. Разговорившийся Иоганн был обречен. Ему осталось встретится с тибетцем, показать ему рисунки магического меча, предложить осмотреть сам меч. Пригласить в Италию, сесть вместе с ним на нанятую Фрицем рыбацкую шхуну — и на этом его земной путь должен закончиться. Тибетец не увидит Раунбаха воочию, Фриц покинет Испанию, передав опальному астрологу по телефону название шхуны. Иоганн будет уверен, что Фриц отправится в Италию самолетом. Но Фриц этого не сделает. Ему незачем лететь в Италию — Геллер с тибетцем, как и сама шхуна, бесследно исчезнут в волнах Средиземного моря.
А Иоганн возбужденно обсуждал меч, разглядывая рисунки:
— Эфес должен быть из серебра с примесью ртути, а треугольник с символами Меркурия и Венеры — из меди. Ты уверен, что условия соблюдены?
— Не уверен, любезный Иоганн, совсем не уверен. На этих рисунках даже не изображена та сторона клинка, где должно быть начертано имя Малхут. Рукоятку тоже видно плохо, не понять, все ли положенные сефироты там выгравированы. Что уж говорить о металлах, из коих благородный меч сделан! Потому и требуется твое авторитетное свидетельство, а человек, к которому мы едем, тебе поможет. Он не разбирается в каббале и христианском мистицизме, но предмет, пригодный для просветления души, распознает наверняка.
