Дж. Бон - Кворн
Он будет расти и расти, потому что над его клетками не было контроля зрелости. Он останется наполовину чувствительным куском плоти, который никогда не достигнет совершенства. Со временем он будет опасен. Когда он уничтожит запас пищи, он под влиянием животного голода набросится на Кворна. Он не поймет, что тот — его отец, а если и поймет, то ему это будет все равно. Младенец крайне эгоистичен, и в его ограниченном мире его желания — это самое главное.
Кворн спокойно рассматривал эту ситуацию.
Было ясно, что ему нужно выбраться из этой ловушки до того, как потомок убьет его. Но он не мог придумать, как избежать контакта с ядовитым металлом. Теперь он узнал его. Это был элемент с двенадцатью протонами в ядре, легкий металл, редко употреблявшийся Живущими даже в их лучшие времена из-за его способности быстро окисляться и при нагревании вспыхивать ярким пламенем. И тут он с потрясением понял, что эта конструкция — не что иное, как гигантский факел!
Зачем ей была придана именно такая форма? Какова ее функция? Почему она не говорила с тех пор, как разразилась потоком нечленораздельного стрекотания перед тем, как втянуть его вовнутрь? С того времени, как Кворн попал в этот резервуар, наполненный пищей, механизм молчал, лишь откуда-то сверху доносилось щелканье и жужжание. У него возникло странное впечатление, что машина накапливала информацию о нем и о его поведении внутри резервуара.
Внезапно она заговорила. Из нее понеслись загадочные слова, пронизывая Кворна крошечными иглами звуков. Интенсивность и скорость передачи оглушили его. Он еще вздрагивал и после того, как передача оборвалась так же резко, как и началась.
В тишине, которая последовала за этим, Кворн попытался восстановить в памяти последовательность звуков. Слова не были похожи ни на что, что он когда-либо слышал. Это не был язык ни прошлого, ни настоящего Живущих. Он имел течение и строение неорганического происхождения. Это был язык, механический язык, продукт механического интеллекта, который записывает и говорит, но не думает. У Живущих когда-то были такие машины.
Как это начиналось? Сначала был слабый предварительный голос, почти беззвучный. Он произнес одно слово. Возможно, если передать его, будет получен ответ. Настроив свой голос на ту же волну и интенсивность, он воспроизвел слово настолько хорошо, насколько смог его запомнить.
И голос начал говорить опять.
Кворн трепетал от возбуждения. Механизм заставляло говорить что-то, что находилось за его пределами. Он был в этом уверен. Так же, как и в том, что машина записывала информацию о нем и о его потомке. Но кто — или что — получает запись? И зачем?
Это могло бы быть замечательной темой для размышления, подумал Кворн. Но для этого будет время позднее. Немедленной потребностью было выбраться отсюда. Запас пищи уже значительно уменьшился, и его потомок приобретал угрожающие размеры. Ему нужно было поспешить с побегом, если он собирался убегать. И нужно было предпринять что-то касательно его собственного роста. Он уже достиг опасных размеров и находился на шаткой грани следующего разделения. Этого нельзя было допустить.
С сожалением он начал подтягивать набухшие клетки мантии и подкладки ко внутренней поверхности, формируя из них защитный слой возле семенной плазмы и поглощающих клеток. Для удовлетворения возникающих потребностей ему будет достаточно поверхностного поглощения, его тело сможет сохранить наивысшее энергетическое накопление. Но желание есть и размножаться было почти непреодолимым. Его тело кричало на него за то, что он отрицал право, которое ему дала пища. Но Кворн сумел противиться требованиям своей плоти, пока не утихли неистовые желания клеток.
Около него физическими ощущениями пульсировал его потомок. Кворн завидовал ему, даже жалея его. Бедное бессознательное существо годится лишь как средство для выполнения его побега. Но оно было непригодно ни для чего другого. Потомок был слишком большим и слишком глупым для того, чтобы выжить во внешнем мире. Кворн выделил сеть нитеподобных псевдоотростков и стал исследовать резервуар, в котором он находился. Он не нашел ничего интересного, кроме отверстия, откуда свисали волокна, одно из которых и доставило его сюда. В нескольких местах структура поверхности стенок отличалась, возможно, это были чувствительные элементы записывающего устройства. Он затрепетал от удовлетворения. В верхней части резервуара была решетка из ядовитого металла, через которую поступал ровным потоком теплый воздух. Было бы приятно и дальше исследовать это помещение, подумал Кворн, но у него не было времени. Об этом позаботился его потомок.
Он разместил глаз на тонком псевдоотростке и высунул его наружу через отверстие в стене резервуара. Была еще ночь, но слабая яркая полоска на горизонте обозначала, что скоро наступит рассвет. Под ним ледяным покрытием блестел механизм, и у него возникло неприятное чувство слабости, когда он посмотрел вниз на диск с головокружительной высоты. Темное пятно, оставшееся от сожженного тела Каада, было почти незаметным на слабо мерцающей неясно очерченной поверхности. Кворн вздрогнул. Каада не заслужил такой смерти. Он посмотрел вниз, оценивая шансы на спасение с позиций нового мышления, а затем хлопнул толстым щупальцем связи по вздрагивающему телу своего потомка и обрушил передачу на его отпрянувшую плоть.
Кворн мрачно подумал, что это просто удивительно, насколько тяжело было наладить связь, ведь клетки потомка были прямым продолжением его собственных. У его отпрыска развилась на удивление сильная индивидуальность всего за несколько ксалов его отдельного существования. В нем поднялась волна благодарности к старому Ул Кворну, когда потомок уступил его упорной передаче. Его предшественник в этом теле всегда искал податливую семенную плазму, чтобы культивировать то, что он называл «дисциплиной и порядком». В сущности, это была слабость. Она мешала развитию способности выживать. Но сейчас эта слабость была необходима.
Под напором его передачи младенец вытянул плотную массу ткани, которая встретилась и сомкнулась с его псевдоотростком. Как только контакт стал достаточно прочным, Кворн начал перетекать вверх, к своему глазу, который оставался в наполовину открытом отверстии в стене.
Когда он, опираясь на постепенно удлиняющийся псевдоотросток потомка, выбрался наружу, в его чувствительные центры иголочками льда вонзился холод. Он медленно опустился ниже цилиндра. Младенец неистовствовал. Ему не нравился холод, и он пытался вырваться и вернуться в тепло и комфорт, в которых был рожден. Но Кворн, как клещами, уцепился за его отросток.
