Мюррей Лейнстер - Заметки антрополога
Она тоже направилась к своей хижине и приступила к горячему обсуждению через коммуникатор того, что она только что увидела. Она рассказывала о всех подробностях бракосочетания с энтузиазмом и сентиментальностью журналистки светской хроники, которой посчастливилось попасть на свадьбу наследницы члена Верховного Консилиума Земли. Она восторгалась одеянием невесты. Как женщина, она не придала большого значения сравнительной невзрачности жениха и отсутствию его друзей на церемонии. Она даже сумела сказать какие-то трогательные слова о символике жеста, которым невеста приняла жениха, преодолев свое врожденное отвращение ко всему мужскому.
Постепенно она успокоилась и заговорила как настоящий антрополог. Отсутствие мужчин в деревне по-прежнему казалось ей странным, но она знала, что на Земле существовали племена с похожими обычаями. Когда-то в Гималаях жило племя, в котором медовый месяц продолжался три дня, после чего жених и невеста должны были жить отдельно друг от друга почти год, и только после этого им разрешалось завести совместное хозяйство. Существовали индокитайские культуры, где женщины должны были после свадьбы полностью игнорировать существование мужчин, жить в родительском доме до тех пор, пока родители невесты не станут настаивать, чтобы муж начал заботиться о своем, к тому времени весьма многочисленном потомстве. Многие земные обычаи походили на то, что довелось увидеть этой ночью мисс Камингс. Почти всю ночь антропологи обсуждали детали брачной церемонии.
На следующее утро мисс Камингс, как она и предполагала, увидела, что невеста появилась в своей обычной одежде, к которой добавилось всего лишь несколько деталей, подчеркивающих ее новый статус, и присоединилась к другим матронам. К ней обращались, используя соответствующий почтительный титул, а из ее речи исчезли обороты, характерные для незамужних девушек. Но ее муж так и не появился. Мисс Камингс почти не удивилась.
Странным ей показалось другое. Хотя она и встала очень рано, она не заметила, когда клумбу, появившуюся перед домом новой матроны, успели украсить. Как и другие, она была отделана множеством раковин критил. Цветы еще, конечно, не выросли, но, судя по взрыхленной почве, уже были посажены.
Мисс Камингс и ее коллеги на корабле без устали обсуждали брачную церемонию. Дар жениха — драгоценные раковины критил — напоминал земной обычай выкупа невесты. Вероятно, жених подарил и жемчужины, но мисс Камингс их не видела. Использование драгоценных раковин для украшения цветника было явным излишеством, напоминающим праздник потлеч [1] индейцев Аляски. Тот факт, что свадебный подарок не имел практической ценности, напоминал старинный обычай на Борнео, когда нетерпеливый жених, чтобы доказать, что он достоин своей возлюбленной, должен был подарить ей свежеотрубленную человеческую голову.
Тем временем жизнь в деревне шла своим чередом. Новоиспеченная матрона старательно поливала украшенный раковинами цветник. Она гордилась своим новым положением. Но ее муж оставался невидимым.
За последующую неделю мисс Камингс почти о нем забыла. Она почувствовала, что ее собственный статус начал меняться. Она теперь изучала распределение власти в деревне и тут обнаружила, что старшая матрона стала относиться к ней с явным неодобрением. Статус этой важной особы примерно соответствовал статусу старосты деревни, хотя прямых распоряжений она не отдавала. Время от времени она указывала, что пора заниматься общественными работами: обработкой почвы, починкой домов. И каждая женщина деревни делала то, что в этот день было необходимо. Никто не просил никаких инструкций. Все, включая самого маленького крага, казалось, прекрасно знали, что им надо делать. И все разговоры носили исключительно констатирующий характер.
Когда мисс Камингс прожила в деревне пять недель, ее посетила старшая матрона. Она вошла в скромный девичий домик мисс Камингс и с неодобрением взглянула на нее. Гостья мисс Камингс напомнила ей постаревшую замужнюю выпускницу, вернувшуюся в колледж своей юности и насмешливо глядящую на неженатого профессора средних лет, который так и не смог сделать карьеру. Важная особа сделала два заявления: первое, как постановили лингвисты корабля, можно было перевести так: «возраст у тебя почтенный, а детей нет». Второе не имело однозначного перевода: «финиш», «конец», «заключение» — любое слово со значением конца чего-то. Затем матрона крагов подала мисс Камингс странный заостренный инструмент, сделанный из единственного твердого дерева, растущего на островах архипелага. И важно вышла из домика мисс Камингс.
Обеспокоенная мисс Камингс передала изображение инструмента на корабль. Антропологи смогли определить, что инструмент был старым, острым и абсолютно непонятного назначения. У мисс Камингс, однако, появилась догадка, которая ей совсем не понравилась.
Здесь, надо сказать, инстинкт мисс Камингс послужил ей лучше, чем Рею Хейлу методы, которыми он пользовался. Она смогла догадаться, для чего нужен странный инструмент. В это время Хейл находился менее чем в семидесяти милях от острова мисс Камингс. Он знал о жемчуге и раковинах критил больше, чем любое другое человеческое существо. А вот об этом инструменте ему ничего известно не было.
Догадка вызвала у мисс Камингс негодование. Краги были абсолютно практичны. Старшая матрона решила, что мисс Камингс слишком стара, чтобы найти мужа, поэтому и дала ей заостренный странный инструмент, чтобы та приняла соответствующие меры.
Мисс Камингс пришла в ярость: они не имеют права заставлять ее совершить самоубийство. Но если она не выполнит инструкций… Кто знает — они ведь могут и помочь…
Мисс Камингс ужасно злилась. Похоже, что ей придется покинуть исследуемый объект! Другой антрополог займет ее место! Это может означать, что научную работу о жизни и культуре крагов напишет кто-нибудь другой, и там будет лишь неискренняя благодарность и слова о вкладе мисс Камингс, на которые никто не обратит ни малейшего внимания!
Мисс Камингс начала носить деревянный инструмент с собой. Ей казалось, что жители деревни смотрят на нее с легким презрением: почему она еще до сих пор жива? Старшая матрона как-то остановила ее на улице и повторила два своих заявления: возраст немалый, а детей нет, и второе — связанное с концом. Днем позже две другие матроны сказали ей то же самое. Еще через день мисс Камингс подвергли остракизму. Даже юные девушки холодно говорили ей, что она уже в возрасте, а детей нет, и — конец.
Ее сердце разрывалось от незаслуженной обиды, и ей стало очень страшно. Но в то же время она была вне себя от ярости. Мисс Камингс чувствовала, что это ее работа! Краги принадлежали ей и только ей! Она выучила их язык! Она составила полный перечень их обычаев, социального устройства и даже участвовала в брачной церемонии! Она никому их не отдаст!
