Брюс Стерлинг - Джим и Айрин
Это его место, здесь мир легко проплывает мимо под монотонное шуршание шин.
Он любит быстро ездить по темным дорогам. Никогда не видно далеко вперед, но каким-то чудом впереди всегда оказывается шоссе. Для Джима всегда было чудом то, что ночная лента асфальта никогда не кончается внезапно – и все, как когда кончается кассета. Дорога никогда его не подводила.
Джим протягивает руку, вставляет в магнитофон первую попавшуюся кассету. «Sweethearts of the Rodeo». Джим видел их однажды по Country Music Television, в отеле в Таксоне. Это сестры. Пара очень симпатичных девиц.
За последние месяцы он прокрутил эту кассету не меньше пары сотен раз, и теперь он не слышал музыку – но она как бы окружала его, как дым.
– У тебя есть джаз?
– Что? Например?
– Дюк Эллингтон. Дэйв Брубек. Брубек – великий артист.
– Я могу слушать почти все. Однако джаза нет. Можно купить где-нибудь, в Эль-Пасо.
– Я не могу разобрать, что эти женщины поют.
– Айрин, это не надо понимать. Просто впитывай их.
Они проезжают ровный, пыльный городок под названием Эспаньола. Неоновые вывески над закусочными и заправками. Джим нашел поворот на 76 шоссе на юг.
– Я думаю, мы заночуем в Санта-Фе. Тебя это устраивает?
– Согласна.
– Знаешь там дешевые отели?
– Нет. Я никогда не была там.
– Почему? Это же недалеко.
Она пожимает плечами:
– Я никогда много не путешествовала. В Советском Союзе с внутренним паспортом много проблем. И у меня никогда не было машины, и я не умею водить.
– Не умеешь водить? – Джим барабанит пальцами по рулю. – А чем ты занимаешься?
– Читаю книги. Солженицын, Пастернак, Аксенов, Исаак Бабель...
– Звучит угрожающе.
– Я много узнала про советскую ложь, которой нас пичкали всю жизнь. Не так просто узнавать правду. Я сидела и думала, пыталась понять. На это уходит много времени.
– Да, у тебя такой вид. – Джим чувствует к ней острую жалость. Сидит в убогой квартире, читает книги. – У тебя есть тут друзья? Родственники?
Айрин качает головой:
– Нет, Джим, нет друзей. А у тебя?
Джим заерзал в кресле, откинулся:
– Ну, я же путешествую...
– Джим, у тебя одинокое лицо.
– Наверное, мне пора побриться.
– У тебя есть жена, дети?
– Нет. Не люблю быть привязанным. Я люблю свободу. Перемещаться, смотреть вокруг...
Айрин вглядывается через стекло в летящие световые конусы.
– Да, – произносит наконец. – Очень красиво.
Они останавливаются размяться в национальном парке к северу от Санта-Фе. Джим вдруг начал беспокоиться о том, что кто-то мог сообщить в полицию о стрельбе; возможно, кто-то запомнил номер фургона. Он открывает потайной ящичек в задней панели, просит Айрин вынуть новые номерные знаки.
Айрин выбирает колорадские номера, которые Джим снял в свое время с грузовика в Боулдере. Разумеется, он изменил номер – перебил восьмерки на нули, потрескавшиеся места подкрасил краской из набора авиамоделистов.
Все запасные номера были переделаны. У Джима в запасе их было всегда не меньше десятка. Он достиг мастерства в такой переделке, сделал из нее своего рода искусство. Помогает от скуки.
Джим электрической отверткой отвинчивает старые номера, вешает новые.
Он работает на ощупь, Айрин караулит. Джим ломает старые номера пополам и засовывает в придорожную урну.
Холодный ночной воздух стекает с невидимых гор, пробирается через одежду Джима, сверлит его виски. Джим забирается на водительское кресло, кашляет, трет нос и чувствует себя почти мертвым.
Он останавливается у первого же мотеля – Best Western в пригороде Санта-Фе. Это двухэтажное сооружение рядом с шоссе, с освещенной вывеской и гудроновыми площадками.
Портье выглядит успокаивающе сонным и скучающим. У Джима мало бумажных денег, и он решается использовать пластик. Фальшивое имя, фальшивое калифорнийское удостоверение личности – но люди из Visa пока не вычислили его. Почту Джим получает на адрес своего отца в доме престарелых. Каждый месяц он посылает старику немного наличных.
Джим расписывается, берет медный ключ на большом желтом брелке. Айрин подходит к сигаретному автомату в холле, внимательно и осторожно отсчитывает четвертаки и дергает ручку. В ее взгляде ожидание чуда, как у игрока в Лас-Вегасе. Выскакивает пачка «Мальборо» в целлофане. Айрин забирает ее с тихой улыбкой.
Джим чувствует ее восторг, несмотря на боль в верхушках легких. Айрин радуется всему, как ребенок. Жаль, что у него мало наличных – приятно было бы сунуть ей в руки хрустящую пятидесятидолларовую бумажку.
Джим загоняет фургон на стоянку, мимо «датсунов» и «хонд», мимо дверей, залитых желтым холодным светом.
Он находит комнату 1411 – за металлической лестницей. Отпирает дверь, включает свет. Две кровати. Хорошо.
– Господи, как мне хреново... Ты пойдешь в ванную? Я собираюсь в горячий душ.
Айрин присаживается на одну из кроватей, рассматривает пачку сигарет:
– Что?
– Все в порядке? Хочешь кока-колы? Мы можем заказать еду.
Она кивает:
– Все хорошо, Джим.
В ее взгляде ясно читается, что не все хорошо. Когда она прыгнула в фургон, ей не пришло в голову – как, впрочем, и ему – что в конце концов они будут спать вместе.
Джим думает, что надо бы присесть рядом и все это с ней обсудить. Но он устал, ему плохо, и ему никогда не удавались Большие Серьезные Разговоры с женщинами. Он был уверен, что, стоит начать Большой Серьезный Разговор, и конца этому не будет.
Джим запирается в ванной, открывает скрипучий кран. Жесткая, металлическая вода из глубоких пустынных скважин, как гвозди...
Джим лежит в потрескавшейся ванне, осторожно смачивает измученный, пересохший нос, думает о ней. Думает о том, чего она хочет на самом деле, хочет ли она чего-нибудь, какое отношение это все имеет к нему. Что она делает там, в комнате... Возможные варианты: a) она звонит в полицию, b) она испугалась и убежала, c) ждет его с пистолетом наизготовку, или даже d) лежит обнаженная в кровати под простыней, натянутой до подбородка и с ожидающим выражением лица. Наверное, d) – худший вариант. Он не готов к d), это слишком серьезный шаг... уже засыпая, он понимает, что уже забыл, что было под a) и b)...
Джим совершает нечеловеческое усилие, вылезает из ванны, кожа горит, в голове шум. Вытирается, влезает в несвежие джинсы и майку. Открывает дверь.
Айрин сидит в единственном кресле, около лампы и читает гидеоновскую Библию. В комнате холод – она не включила термостат. Возможно, не знала как.
Джим включает его на максимальную температуру, дрожа, влезает в одну из кроватей.
Айрин смотрит на него поверх Библии:
– Джим, ты очень болен?
– Да. Извини, так получилось.
