Р. Лафферти - Сборник рассказов
И сокол снова взмыл в небо, молнией сверкнув в лучах нещадно палящего солнца.
А старик перешел к устройству космоса и раскрыл его перед юным Хиггстоном, как очищенную луковицу, — слой за слоем, попутно объясняя, как устроено мироздание и как там все крутится-вертится. После этого он вернулся к более прозаическим вещам: технике, коснувшись свойств пара, петро— и электромагнетизма, и объяснил, как эти три природные силы можно объединить на очень короткое мгновение, чтобы дать рождение стихии куда более мощной. Он рассказал о волнах, резонансе, трансмиссии, синтезе, полетах и тому подобных вещах. И еще о том, что вовсе не обязательно к каждой двери подбирать отдельный ключ: достаточно, чтобы к ней приблизился знающий секрет человек и легко повернул дверную ручку — и они распахнутся сами.
Юный Хиггстон был потрясен услышанным.
А затем сокол вернулся. И на сей раз он вынырнул из облаков с новой добычей — маленькой птичкой, которую в здешних местах называли дождевкой[1].
И тут глаза старика вспыхнули каким-то новым светом. Совсем не тем, что так поразил его молодого собеседника в начале знакомства.
— Никто добровольно не отказывается от настоящего счастья, — произнес старик странные слова, — зато тех, кто это сделал, ни на минуту не покидает грызущая мысль о том, что сделка, видимо, оказалась неудачной. Вот одно из таких упущений: за последние шестьдесят пять лет я ни разу не поохотился с соколом. На этот раз дай мне самому его запустить, Хиггстон.
— А вы сумеете?
— Я кое-что в этом смыслю. Даже когда-то изобрел новую модель перчатки для сокольничих — кажется, ее не совершенствовали со времен царя Нимрода.
— Знаешь, старик, и мне в голову тоже пришла идея, как ее улучшить!
— Знаю. Ты на верном пути — твоя находка окажется весьма практичной.
— Ну что ж, тогда пускай его.
И старый Хиггстон мастерски послал сокола в дымку облаков, и, пока тот не скрылся из виду, оба не отрываясь наблюдали за ним с самой вершины мира. А затем старик неожиданно исчез, оставив юного Хиггстона Рейнбёрда одного на вершине Чертовой Головы.
— Куда же он подевался? И, кстати, откуда пришел? Да был ли он здесь вообще?!. А машина его занятная — ни одного колесика снаружи, зато внутри столько всего, и если б хоть одна деталька знакомая. Кое-что явно сгодится — вот эти ручки, например, и часы, и медная проволока. Мне бы потребовались недели, чтобы выковать такую тонкую! Надо было более внимательно его слушать, но очень уж много содержимого он пытался влить в такое узкое горлышко. Вот если бы он загодя присмотрел более удобное место, где бы можно было поговорить обо всем обстоятельно, я бы, конечно, ушами не хлопал! И потом, уж слишком он наседал на меня с этой его навязчивой идеей. Надо же — навсегда покончить с соколиной охотой! Ну уж нет, я еще поохочусь до наступления темноты, и если завтрашний рассвет будет ясным, то снова приду сюда. А вот в воскресенье… Может быть, в воскресенье и выкрою пару часов, чтобы повозиться в сарае с искрометом или ростером для жарки каштанов!
* * *Хиггстон Рейнбёрд прожил долгую достойную жизнь. Односельчане сохранили о нем память как об отменном охотнике и наезднике; что касается его славы изобретателя, то она докатилась до самого Бостона.
Его имя и сегодня известно ограниченному кругу специалистов, изучающих определенный период техники. Рейнбёрд интересен им как автор усовершенствованной модели плуга и кузнечных мехов, создатель безопасной терки для мускатного ореха, искромета (редко используемого) и, наконец, особого клина для колки дров («коготь дьявола»).
Все — более никаких новшеств за ним не числится.
Перевод Константина Михайлова
Роковая планета
Поскольку надежды больше нет и мне не исполнить свое предназначение, не вернуть авторитет в глазах команды, я буду записывать свои короткие мысли по мере их появления в расчете на то, что они, возможно, принесут пользу какому-нибудь другому звездоплавателю. Девять долгих дней спора! Но решение однозначное. Команда высадит меня на безвестной планете. Я потерял всю власть над ними.
Кто бы мог подумать, что я продемонстрирую такое бессилие при пересечении барьера? Ожидалось, что я буду сильнейшим во всех тестах. Но заключительный тест обернулся ЧП. Я потерпел неудачу.
Я лишь надеюсь, что планета, на которую меня высадят, будет приятной и обитаемой…
Позже. Они приняли решение. Я больше не капитан, даже по имени. Правда, они сочувствуют мне. Они сделают все возможное, чтобы подсластить горькую пилюлю. Я уверен, что они уже выбрали „пустынный остров“ — захолустную планету, на которой они оставят меня умирать. Буду надеяться на лучшее. Я больше не имею права голоса на их консилиумах.
Позже. Меня снабдят всего-навсего базовым комплектом для выживания. Это пусковая мортира и сфера, чтобы отправить мой последний завет в космос в галактический дрейф; небольшой космоскоп, так что я буду, по крайней мере, ориентироваться на местности; одна замена крови; универсальный, но урезанный языковой коррелятор; справочник по одной тысяче нерешенных философских вопросов для тренировки мозга; небольшой флакон средства от насекомых.
Позже. Планета выбрана. Но мое сознание настолько деморализовано, что я даже не распознал систему, хотя когда-то специализировался по данному региону. Планета будет обитаема. Пригодная для дыхания атмосфера позволит обходиться без неудобного оборудования. В качестве наполнителя здесь выступает азот, однако это не имеет значения. Мне случалось дышать азотом и раньше. Вода большей частью соленая, но пресной воды в достаточном количестве. Никаких проблем с едой; перед высадкой мне сделают инъекции, которые поддержат организм до конца моей, возможно не такой уж длинной жизни. Сила тяжести будет соответствовать моему телосложению.
Чего будет не хватать? Ничего, кроме привычного общения, которое значит для меня очень много.
Как же это ужасно — быть высаженным!
Один из моих учителей случалось говорил, что единственный непростительный грех во вселенной — несоответствие. И угораздило меня первым заболеть космической неспособностью и лечь тяжким бременем на плечи остальных! Но пытаться путешествовать дальше с больным человеком, тем более в качестве номинального лидера, было бы гибельно для них. Я был бы миной замедленного действия. Я не держу на них зла.
Это случится сегодня…
Позже. Я на месте. Мне совсем неинтересно, где это „место“ находится, хотя у меня есть космоскоп, и я мог бы легко вычислить координаты. Мне дали наркоз несколько часов назад и доставили сюда, пока я спал. Неподалеку выжженное пятно, оставшееся после их посадки. Но никаких других следов их пребывания.
