Иван Тропов - Настоящее желание
- Рекламная акция! - сказала девушка из-под головы кролика. Попробуйте батарейки нашей фирмы. Работают до десяти раз дольше, чем обычные. Энерджа-айзе-ер! - фальшиво пропела она.
Достала из коробки пальчиковую батарейку и протянула Оле.
- Спасибо, не надо, - тихо сказала Оля.
- Да бери, это бесплатно, - сказала девушка и указала рукой в плюшевой перчатке, очень похожей на большую кроличью лапу, на висок Оли, где под платок убегал провод к наушнику. - Плеер же, да? Бери.
- Спасибо, не надо, - повторила Оля. - У меня на аккумуляторах.
- Ну, как знаешь. С Новым Годом!
- И вас с Новым Годом, - улыбнулась Оля.
Но девушка уже сунула батарейку обратно в коробку и пошла дальше по полупустому магазину.
Оля повернулась к стойке с журналами и потерла висок под пуховым платком. Кажется, она о чем-то думала - до того, как этот кролик, то есть девушка с батарейками, отвлекла ее. Она о чем-то думала. Будто что-то нашла... Что-то доброе и хорошее, что-то важное. Очень-очень важное.
Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Что-то очень важное... Что-то про луг, кажется... Зеленый луг, на котором кто-то оранжевый, как огонь новогодних свечек, и нежный, как шелк, и еще ласковый-ласковый...
- Рекламная акция!.. Батарейки нашей фирмы... Десяти раз... А-айзе-ер!
Оля вздохнула и открыла глаза.
Ну конечно! Зачем же еще она могла придти, если не за этим? Она же целый месяц копила, откладывая по чуть-чуть с каждого завтрака!
Оля стала вертеть стойку, пока не показалась обложка с Доброй Женщиной, улыбавшейся так тепло, что казалось, будто щеки греет весеннее солнце... Как улыбается и ее мама, наверно. Еще в журнале был рассказ. За целый месяц, пока Оля каждый будний день после школы брала этот журнал из все таявшей и таявшей стопки, она пролистала его весь (просто смотреть на обложку она не могла - иначе та продавщица точно привязалась бы к ней). И этот рассказ был, наверно, очень хорошим. Потому что название у него было чуть грустное, но теплое-теплое. Недотыкомка. Просто здорово, что она наконец-то сможет прочитать его.
В проволочной корзинке осталось всего два номера. Еще бы чуть-чуть, и опоздала... Оля приподняла верхний журнал (его трогали, наверно, сотни рук - уголки обложки уже загнулись, как у зачитанной книжки в бумажной обложке) и достала нижний - гладкий-гладкий, свежий-свежий, словно и не лежал он здесь целый месяц. Спрятавшись за стойку, чтобы ее никто не видел, быстро поцеловала Добрую Женщину в щеку, вытерла рукавом туманный след на обложке, чтобы та не размокла и не взгорбилась, и понесла журнал к стойке, где оформляют покупки.
А вечером, наевшись пересоленного оливье (бабушка, должно быть, забыла, что уже солила, и посолила салат два или три раза, но Оля старалась не обращать на это внимание, чтобы не огорчать бабушку) и напившись апельсинового соку (обычно бабушка соки не покупала, но этим вечером у них было целых три пакета сока, все-таки праздник) Оля пораньше ушла к себе в комнату, не став дожидаться, пока по телевизору будут звенеть куранты.
Уж больно тоскливые и грустные были все эти праздничные концерты по телевизору. Нет, они были очень шумными, люди во всех этих концертах громко разговаривали и пели - но было это веселье какое-то ненастоящее, было в нем что-то сродни тем улыбкам на обложках, которые Оле совсем не нравились. Вроде бы и улыбки - но стоит приглядеться, и сразу же будто смотришь на капкан, едва присыпанный искрящимся снежком...
За окном медленно падали снежинки, трещали петарды, а Оля все сидела и смотрела на Добрую Женщину на обложке, положив журнал в яркий круг света от настольной лампы. Может быть, и у нее завтра будет настоящий праздник, как и у всех этих людей вокруг, что веселятся и пускают фейерверки? Может быть, мама тоже готовит ей подарок, о котором она мечтает уже который год? И завтра утром, без телефонного звонка, без предупреждений...
Оля переоделась в пижаму, потом выключила свет. Но еще немного постояла в темноте, разглядывая Добрую Женщину в холодноватом свете уличных огней и снега. Она читала сказку, где под подушку клали выпавшие молочные зубы, ночью приходила фея, и утром под подушкой вместо зуба оказывалась монетка. В новогоднюю ночь вместо той феи должен приходить Дед Мороз. Оля очень живо его представила - в красной шубе с белыми меховыми оборками, в валенках, с посохом и мешком. Почему-то он был похож на деда Егора, только с окладистой бородой...
Оля вздохнула. Это все сказки для маленьких, конечно. Ничего подобного не бывает. Даже в новогоднюю ночь. И что бы ты не положила под подушку, утром ничего не изменится. Но...
Она все-таки взяла журнал и аккуратно засунула его под подушку, стараясь не помять обложку. Потом забралась под одеяло, всунула в ухо пуговицу наушника и перемотала кассету до любимой песни. Закрыла глаза, и нежная мелодия подхватила ее. И они поплыли куда-то вверх, как воздушный змей на потоках воздуха, струящихся прочь от земли...
...А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Может быть, завтра утром, когда она откроет глаза, рядом будет сидеть ее мама? И может быть, она будет похожа на эту женщину с обложки... Оля хотела, чтобы мама была похожа на нее. Чтобы у нее была такая же добрая улыбка и такие же огромные черные глаза. И золотистые волосы, гладкие и шелковистые, совершенно сказочные, как грива какого-нибудь мифического зверя...
А потом был луг, полный травы и солнца. Оля была в голубом платье, расшитом серебряными звездочками, и еще у нее был перстень с кусочком янтаря. На лугу был теленок с большими голубыми глазами, глубокими, как колодцы. И золотистый орел, и львенок с огненно-рыжей гривой...
Оля вдруг вспомнила, что уже была здесь, много раз.
И они, конечно, играли. Только сегодня звери были будто бы чуть грустные. А белый теленок, всегда задумчивый и мечтательный, почти печален. Но потом львенок и орел разыгрались, и они все вместе бегали по лугу, пиная мяч и перебрасываясь улыбками, и смех мешался с лимонным ветерком. И даже теленок с голубыми глазами в конце концов улыбнулся.
