Александр Матюхин - Северное сияние ее глаз
В коридоре сидел Карпачев с мамой. Не поленились же с утра, да еще в такой мороз.
— Через час, — отрезала Катя, не ожидая, пока бойкая мать Карпачева откроет рот.
Навыки общения с настырной мамашей были приобретены в многочисленных схватках на прошлой неделе. Семейка достала в конец.
— Но у вас же нет никого! — возмутилась мать со свойственным ей повелительным наклонением в каждом слове.
— У меня пациент в реанимации, — сказала Катя и заставила себя улыбнуться, — через час заходите.
Идя по коридору, она подумала о том, что в депрессии есть и свои плюсы. Можно хамить людям, презирать их, ненавидеть, обманывать — и при этом не чувствовать ровно никаких угрызений совести. Ведь это же не ты виновата, а депрессия — противная стерва.
Реанимационные палаты находились на третьем этаже. Катя спустилась по ступенькам. В последнее время она редко пользовалась лифтом: там висели большие зеркала, и от них можно было спрятаться, лишь уткнувшись взглядом в пол, покрытый желтым линолеумом… а так не хотелось общаться с внутренним голосом, что заглядывал в глаза через отражение и бубнил что-то, иногда кричал, доказывал.
Пациент лежал с закрытыми глазами, и, казалось, спал. Обе его кисти были загипсованы. Словно сухие древесные сучки торчали три пальца на левой руке. На лбу, ближе к правому глазу, красовалась огромная темная шишка. На щеках проступила щетина. Узкий подбородок. Впалые щеки. Длинные черные волосы, давно не мытые и наверняка не видевшие расчески много дней. Физическое истощение налицо. Руки и ноги пациента были привязаны к койке.
В палате царила тишина, которую нарушало лишь тяжелое дыхание пациента — с легкой хрипотцой и присвистом. За окном, прикрытым прозрачной занавеской, шел снег.
Катя сделала несколько шагов по кафельному полу. Пациент повернул голову и открыл глаза.
Катя ни разу в жизни не видела столь пронзительных голубых глаз. Таких глаз, цвета весеннего неба. И в это небо стремительно захотелось взлететь. И парить там, раскинув руки, подставив лицо прохладному ветерку. И наслаждаться каждой секундой полета. Потому что в глубине весеннего неба нет проблем, нет забот людской жизни, нет расставаний, обиды, злости, зависти, чувства нескончаемого одиночества, а есть свобода, ветер и бесконечный полет вверх…
"Брось к чертовой матери сомнения и займись, наконец, своей проблемой, — сказал внутренний голос, — удовольствие можно получать и от жизни. Главное — перестать пить снотворное на ночь"
Катя тряхнула головой, отгоняя наваждение. Ей вдруг показалось, что в глазах пациента возникла не только она (легкая, парящая, радостная), но и Андрей… Образ из ушедшего лета — улыбающийся, счастливый, как и она.
— Доброе… утро, — сказал пациент слабым голосом, — вы похожи на врача.
Катя заморгала. В голове вдруг возникла каша из мыслей, чувств и образов. Она совершенно не знала, что сказать. Депрессия подсказывала одно, воспоминания — другое. А еще этот проклятый внутренний голос…
И с чего это вдруг она вспомнила про Андрея?
Прошедшее лето было последним, которое они провели вместе — и самым счастливым в жизни Кати. Они ездили в горы Крыма, с палатками и снаряжением. Облазили вдоль и поперек все известные людям пещеры. Загорели до такой степени, что кожа стала похожа на шоколад. Проводили ночи в обнимку на краю гор, любуясь ночным морем и великолепной "лунной дорожкой" на морской глади. Там же в Крыму Катя первый раз в жизни увидела медузу и даже поймала одну — зачерпнула холодный скользкий комок вместе с водой обеими ладонями. И как раз в тот момент, когда она держала склизкое тельце медузы, в голове возникла идея рассказа о совести в платочке. Наверное, по ощущениям, совесть должна быть похожа на медузу. Ведь правда о самом себе всегда неприятна… А потом, сразу после приезда из Крыма и начались ссоры. Лето закончилось так, будто перевернули страницу романа о любви и открыли новую страницу романа о разлуке…
— А вы похожи на пациента, — наконец, сказала Катя и улыбнулась, — Кирилл Александрович?
Он кивнул, поморщившись. Игла, торчащая из его шеи — проводник к капельнице — наверняка вызывала не самые приятные ощущения.
— А я Екатерина Николаевна. Психиатр. Слышала о вас много интересного и, вот, решила заглянуть, проведать.
— Забавно, — сказал Кирилл, — я интересный человек для психиатра. Никогда бы не подумал, если честно.
Катя подошла к стулу, что стоял у кровати справа, между капельницей и тумбочкой.
— Можно, я присяду?
— Спрашиваете! Конечно. Мне тоже интересно.
— Вот как?
Катя села и положила на колени раскрытый блокнот.
— Конечно, интересно. С психиатрами всегда интересно разговаривать. Они такие… необычные люди.
— А у вас, я вижу, был опыт?
Он рассмеялся — слабо, негромко:
— Встречался пару раз. Исключительно в кампаниях друзей. Всегда хотел узнать отличаются ли психиатры в обычной жизни от психиатров на работе? Или они и там и там одинаковые?
— В хорошем смысле или в плохом?
— Как знать, — отозвался Кирилл и добавил, — вы уже считаете меня сумасшедшим?
— С чего вы взяли?
— Ну, я думаю, в ином случае вы бы не пришли меня навестить. На севере, конечно, живут хорошие люди, но ни за что не поверю, что забота о ближнем тут стоит во главе угла… К тому же вы наверняка прочитали мои записки…
— В рюкзаке? Нет. Пока мне о них только рассказывали. К тому же я не из тех людей, которые лезут без спроса в чужие вещи.
— Не скромничайте. Рано или поздно любой человек лезет без спроса в чужие вещи. Человеческая натура такая.
— Но можно стараться не делать того, чего не хочешь, — заметила Катя.
— Можно стараться протянуть подольше и не делать того, чего не хочешь. Но рано или поздно это произойдет. Против природы не пойти, — Кирилл усмехнулся, — но чтобы оградить вас от проблемы выбора, я вам разрешаю почитать мои записки. Вам ведь все равно придется. У вас же есть начальство, которое скажет вам это сделать. Так что читайте на здоровье.
— Погодите, может, и не понадобится.
— Ну, вы же не просто так заглянули, верно?.. — Кирилл закрыл глаза и тяжело вздохнул, — пока я не оказался на севере, я и понятия не имел насколько здесь красиво, — сказал он, — столько снега… я в жизни так много снега не видел. Знаете, у нас на юге, там, где я жил, вообще проблемы со снегом. Бывали зимы, когда ни одной снежинки с неба не падало. Всю зиму серые тучи, холодное солнце, дожди, слякоть — и нет снега. Новый год без снега, представляете? Забавно. Никакого новогоднего настроения.
— Знаете, тут тоже не всегда праздник, — сказала она, — иногда и в Новый Год такое паршивое настроение, что все из рук валится.
