Дмитрий Колодан - Круги на воде
– Конечно! Не дадим Конраду Вайну пустить под откос наш поезд. Пустим его сами!
– У тебя есть другой вариант? – сорвался я. – Предложил бы, вместо того, чтоб критиковать!
К чести Отто, он остался спокоен.
– Пока нет, – сказал он. – Но это не повод пороть горячку. У нас есть немного времени подумать…
Именно в этот момент, со стороны реки донесся гулкий грохот. Потом еще и еще… Спустя секунду я понял, что стреляет пушка.
* * *Не сговариваясь, мы с Отто выскочили из комнаты. Скатились по лестнице кубарем, толкая друг друга и перескакивая через ступеньки. Проклятье! Неужели Конрад Вайн не стал дожидаться поезда? Или хуже – незапланированный состав? Почему именно сегодня?! Ясно одно – надежда на то, что субмарина сама вернется в свое время, так и осталась надеждой.
В дверях мы столкнулись с моей матерью.
– Вы слышали? – взволнованно спросила она. – Что это было?
Я замялся.
– Гости из прошлого, – сказал Отто. – Чилийская субмарина.
Мать сурово посмотрела на меня. Я отвел взгляд.
– По кому они стреляют? – спросила она.
– Надеюсь, только по мосту… – развел руками Отто.
– По какому мосту?! Стреляли в противоположной стороне!
Мы с Отто переглянулись.
– Но там ничего нет, – сказал я. – Одни болота.
Отто нахмурился.
– Значит, они нашли себе цель…
Признаться, я так и не понял, что он имеет в виду. Следом за матерью мы поспешили в сторону реки, не подумав о том, что можем встретить субмарину и оказаться следующей мишенью. К счастью, когда мы вышли, подлодки не было. Левиафан затаился, но в том, что он здесь побывал, не было сомнений. Берег изуродовали глубокие воронки, уже заполнившиеся мутной водой. Серая грязь мешалась с комьями болотной травы. Жуткое зрелище, – словно какой-то великан в приступе безумия скомкал и изорвал берег, как листок бумаги.
Мать схватила меня за плечо так сильно, что мне стало больно, но я не стал высвобождать руку.
– Это… Это же… – она задыхалась, не в силах подобрать слова. Но я понял, что она хочет сказать.
В одной из воронок в грязи лежало переломанное тело мятного пони. Обернувшись, я увидел в соседней воронке окровавленную лошадиную ногу. Медленно я начал считать: три… четыре… пять… Пять мертвых лошадок, включая двух жеребят.
– Твари, – Отто сплюнул.
Меня трясло.
– Но… Проклятье, не понимаю, зачем? Я могу понять мост – война, коммуникации. Но причем здесь пони?
– Помнишь, что нарисовано на лодке?
– О…
– Убийство лошадей – это роспись. Конрад Вайн – самовлюбленный сукин сын. Ему важно, чтобы все знали, – это его рук дело.
– Сумасшедший…
Мать оттолкнула меня и, расплескивая грязь, спрыгнула в воронку. Схватив мертвого пони за ногу, она стала вытаскивать его на берег. Поскользнулась, не устояла на ногах и скатилась в коричневую жижу. Грязь на лице мешалась со слезами и лошадиной кровью. Я бросился к ней, но Отто удержал меня.
– Оставь ее, – сказал он. – Сейчас ты ничем не поможешь.
Она вцепилась в стебли прибрежной травы и вырвала большой пласт грязи. Размахнувшись, зашвырнула его далеко в реку. Волны подхватили крошечный островок и понесли по течению.
– Пойдем, – сказал Отто. – Надо успеть придумать, как остановить эту сволочь, а времени у нас нет.
– Ты хочешь оставить ее здесь? – я кивнул на мать. – А если Вайн вернется?
– Не вернется. Он наверняка затаился: думает, что его будут искать. Ей же нужно проститься – для нее пони были как родные.
Всю дорогу до особняка мы молчали. Не знаю, о чем думал Отто, но у меня перед глазами стоял образ оторванной лошадиной ноги. Я никак не мог от него избавиться – до конца дней он будет сниться мне в кошмарах.
* * *– У тебя есть взрывчатка? – спросил я, когда мы сидели на кухне. Отто разлил бурбон, но я так и не сделал ни глотка. Тупо смотрел на стакан, а видел воронки от выстрелов.
– Динамит для рыбы? – уточнил Отто. – Нет. Я предпочитаю честную рыбалку.
– Жаль, – вздохнул я.
– Думаешь, подводную лодку можно потопить парой шашек динамита? Бабах, и она всплывет стальным брюхом кверху?
Я пожал плечами. Мысль и в самом деле глупая. Что могут сделать два безоружных человека против боевой субмарины? Помнится, Питер О’Тул в одном фильме оказался в схожей ситуации. Но у него была бомба, гидросамолет и корабль. У нас же – резиновая лодка да пара удочек.
– Нужно устроить так, чтобы подводная лодка вернулась в свое время до того, как по мосту пойдет поезд, – сказал Отто.
– Есть идеи?
– Пока нет. Субмарине нужен толчок… Осталось понять – какой?
Я уставился в стакан. Не я первый, кто ищет там ответ. Странно, что я его нашел.
– Рыба, – сказал я.
– Что?
– Девонская рыба. Ее тоже тянет в прошлое.
– Да. И что с того?
– Если сложить натяжение? Это как столкнуть два катящихся бильярдных шара.
– Сложить натяжение? – Отто задумался. – Хм…
Он вдруг вскочил, опрокинув стул.
– Проклятье! Мэдисон, ты гений! Два бильярдных шара, говоришь? Собирай удочки – мы идем на рыбалку.
* * *У Отто была старая резиновая лодка – темно-зеленая двухместная посудина, вся в заплатках и белесых пятнах клея. Ни разу не видел, чтобы Отто спускал ее на воду; бедняжка который год пылилась в гараже и не мечтала снова выйти в плаванье. На веслах наросли густые клочья паутины.
Мы вытащили лодку и расстелили посреди двора. Пока Отто надувал ее велосипедным насосом, я сходил в мастерскую за банкой с рыбой.
Поднимаясь по лестнице, я прокручивал в голове детали предстоящей охоты на субмарину. План был прост до безобразия: выйти на середину реки, рядом с мостом, и ждать, пока всплывет подводная лодка. Только появится, швырнуть в нее рыбу и молиться, чтобы сработало.
Но при всей простоте, в нашем плане было слишком много неучтенных факторов. Во-первых, сама субмарина. Отто утверждал, что рассчитал идеальное место для выстрела по мосту, там и следует ждать лодку. Но если он ошибается? Если субмарина всплывет в паре сотен метров от места – успеем ли мы добраться до лодки прежде, чем она выстрелит?
Во-вторых – рыба. На ней строился весь план, но вдруг она вернется в девон раньше? Чилийцы здорово повеселятся, – каким надо быть идиотом, чтобы идти на подводную лодку, вооружившись одной удочкой. Впрочем, выбора у нас не оставалось.
К счастью, пока рыба не сгинула в реках времени. Я взял банку осторожно, точно готовую взорваться бомбу. Свет причудливо преломлялся в алкоголе, бликовал на стеклянных стенках и отражался от серебристых пластин. Рыбе самое место на музейной полке, но, похоже, не судьба. Вот так и рухнули мои планы войти в историю науки.
