Феликс Крес - Королева Громбеларда
- Тоже забирай и стереги его как следует.
Он принял это как данность, оставаясь бесстрастным.
Она достала лук и колчан и стала ждать, пока не вернется посланный к коменданту, солдат и не впустит ее внутрь. Ожидание оказалось коротким, правда, принял ее не комендант, а его заместитель.
- Коменданта нет, - кратко объяснил он. - Слушаю.
Она рассказала обо всем. Потом выждала, пока офицер переварит услышанное, а сама тем временем внимательно его разглядывала.
Офицер был молод. По обычаю высоких чинов, он не носил знаков различия. Однако она знала, как тяжело в мирное время продвинуться по службе, особенно в провинциях. Коменданты гарнизонов не носили знаков различия потому, что каждый второй из них был всего лишь сотником. Высокая должность, но невысокое звание. За всю жизнь она видела только одного коменданта в звании тысячника. Это был П.А.Аргон, комендант гарнизона в Громбе, столице Громбеларда. Ее бывший командир.
Вот уже два года как его нет в живых.
Тот, что напротив, - мужчина ее возраста, то есть лет тридцати с небольшим, - мало походит на прирожденного солдата. Но и на дурака он тоже не похож. Она перехватила его взгляд, испытующий, возможно даже несколько враждебный, хоть и не оскорбительный. Он явно знает, кто перед ним, соответственно этому и ведет себя.
- Мне сказали, кто ты... - сказал он; потом, поколебавшись, добавил: госпожа... Неужели действительно?.. Уже давно мы не слышали об... этой женщине.
- Обо мне, - просто ответила она. - Я та, о ком ты говоришь, комендант. И о ком думаешь. А.И.Каренира, Охотница. Иногда меня называют даже Царицей Гор. Мне нравится это прозвище, оно мне идет.
Он оглядел ее.
- Тебя, госпожа, разыскивает Трибунал. А значит, и имперские легионеры. Как это ни странно, - он покачал головой, - но солдаты согласны с чиновниками.
- Нет, господин, - возразила она. - Разыскивают? Меня когда-то обвиняли в гибели отряда солдат. Но никто никогда не смог бы доказать, как все было в действительности. Со мной пошли добровольно. Их убили стервятники при попытке освободить нескольких захваченных ранее арбалетчиков. Лишь мне одной удалось спастись. Что в этом странного? Надеюсь, ты не считаешь, господин, что меня прозвали Охотницей без всяких на то причин?
Их взгляды встретились, и он отвел глаза, как сделал бы каждый на его месте.
- Оправдываться я больше не стану, - добавила она. - Не вижу необходимости. Ты хочешь, господин, отдать меня в руки Трибунала? Тогда ты покойник.
- Не понимаю. Ты мне угрожаешь, госпожа?
Он медленно поднялся и прошелся по комнате - холодной, каменной, потом выглянул в узкую бойницу, служившую окном.
- Вовсе нет. Но я привезла тебе, комендант, разбойника, переодетого солдатом. Не знаю, где он взял мундир, но боюсь, что один из твоих дозоров не вернется больше. Четверо, выдававшие себя за твоих легионеров, расспрашивали в "Приюте воина" о частоколе, числе подручных, осмотрели лавку трактирщика и его подвалы.
- Однако ты не слишком торопилась с этими сведениями, госпожа.
- Сомневаюсь, что после того, что я там натворила, они сразу же решатся напасть.
- Ты хочешь сказать, что справилась с четырьмя воинами? В доспехах и при мечах, которыми, как ты утверждаешь, они хорошо владели?
- Пустяки. Для меня - пустяки. Я довольно привлекательна, чтобы разжечь желание, и достаточно сильна, чтобы погасить пыл.
- Достаточно тщеславна, ты хотела сказать?
Она встала, вынимая меч. Он едва не потянулся к своему, но она только откинула плащ за спину, и тогда он заметил открывшиеся из-под подвернутых рукавов мускулистые руки. Она взяла меч двумя руками: одна придерживала острие, другая - гарду, и резко, без труда сломала его о колено.
- Достаточно сильна, - повторила она; ее голосу вторил звон лопнувшего железа, протяжный и долгий. Она бросила обломки клинка на пол и чуть ослабила завязки куртки, глядя исподлобья. Затем снова села.
Он тоже мог бы сломать меч, но все-таки он мужчина.
Он снова выглянул в окно.
- Что ты собираешься делать, госпожа?
- Собственно, ничего. Я отправляюсь в Тяжелые Горы. По дороге встретила разбойников. Не в первый и, думаю, не в последний раз. Одного и привезла сюда, поскольку мне это было по пути. Теперь я пойду поесть и поспать, раз в "Приюте" не получилось. Там удалось только пива хлебнуть, да и то наспех. До сих пор в животе бурлит.
Она встала.
- А какое тебе, собственно, было дело до этого постоялого двора? Я слышал, что ты в своей жизни видишь только стервятников.
- Ну почему же? Иногда и солдат. К сожалению, не всегда сообразительных. "Приют" - единственный постоялый двор в этих краях, более того - единственный на всем тракте, не считая тех, что в городах. Я ночевала в нем пару раз, и, может быть, мне просто хочется, чтобы такая возможность была и впредь.
- Ну хоть какая-то причина! - согласился комендант. - И все же, госпожа, я с удовольствием приказал бы тебя задержать. Как случилось, что Громбелард так долго ничего о тебе не слышал?
- Я путешествовала.
В дверях она на мгновение остановилась.
- Знаешь, - кинула она напоследок, - а может, я вас просто люблю? Все имперское войско? Возможно, ты слышал, что я сама служила?
Она вышла. Комендант чуть приподнял брови.
- Знаешь, - сказал он, - а может, и хорошо, что ты вернулась? Громбелард без легенд - это один ветер да слякоть.
Возле рынка она нашла сносную гостиницу, правда довольно дорогую. Впрочем, золота у нее хватало. Она во многом могла упрекнуть своего бывшего мужа, но уж никак не в скупости. Он дал ей тысячу слитков золота и жеребца. Если бы она потребовала, дал бы в десять раз больше. Золота он не жалел.
"Ты еще вернешься", - презрительно бросил он.
Она приняла золото и коня как должное.
"Это плата за услуги, которые я тебе оказывала, - сказала она. - Не слишком дорого, правда?"
Кровь прилила к его лицу. Таким она его и запомнила.
Каренира наелась досыта. В зале сидели солдаты. На этот раз настоящие трезвые и вежливые. Конечно, они пытались расспрашивать, кто она, откуда и куда направляется. Так уж сложилось, что в Громбеларде солдаты были весьма дотошны. Особенно к одиноким вооруженным путникам. Ну а женщина при оружии хоть и не была во Второй Провинции чем-то особенно необычным, но все же вызывала определенное любопытство.
Она сняла самую дорогую и лучшую комнату. Там она и позволила поговорить сама с собой.
- Что, привыкла-таки к удобствам? - насмешливо спросила она себя. - Что ж, посмотрим, как будет в Горах. Первые ночи глаз не сомкнешь под открытым небом. Вот увидишь.
Она разделась догола и, широко расставив ноги, встала, заложив руки за спину. Потом сделала глубокий наклон, коснувшись лбом пола. Какое-то время она держала это крайне неудобное положение, затем приняла другую позу, еще более странную: встала на цыпочки, сильно согнув ноги в коленях и выпрямив туловище. Выглядело это так, словно она была в седле.
