Владимир Михайлов - «Адмирал» над поляной
В следующее мгновение импульс испепелил бы плясуна, но Марк Туллий в повороте ударил стажера в челюсть. Бывалый разведчик успел бы уклониться, но у стажера не было еще нужной реакции; импульс ушел в небо, а Петя спланировал наземь и несколько секунд лежал, не приходя в себя. Мы провожали глазами уносившихся карликов, и тут снова началось: они менялись на бегу, теряли человеческий облик, и вот уже стайка птиц поднялась с поляны и исчезла за лесом, да еще несколько четвероногих, мчась галопом, скрылось за деревьями. Тогда Марк Туллий перевел взгляд на меня, Во взгляде был испуг.
– Да, – сказал я. – Я тоже видел.
Марк Туллий засопел. Стажер очнулся и сел, всхлипывая. Марк похлопал его по плечу, а я сказал – вслух, чтобы Петя понял точно:
– Не спешить – первая заповедь разведчика, паренек. Уж извини, но ты поторопился и мог сделать грязное дело. Пошли, Миша.
Я как-то сразу понял, что это было бы грязное дело. Марк Туллий кивнул, и мы быстрым шагом, не скрываясь, направились туда, где лежал Старый Пират.
Мы подошли; в глазах старика застыло удивление, маленькие дырочки наискось пересекали грудь. Я смотрел на них; пока Марк Туллий, присев, пытался найти пульс командира, одна дырочка исчезла. Марк отпустил руку командира, повернулся ко мне и спросил – тут уж он никак не мог обойтись одними междометиями:
– Ты засек тогда – с тем?
Это было не очень членораздельно, но я его понял.
– Да. Тот через пятнадцать минут был уже на дереве. Даже чуть раньше.
Марк Туллий взглянул на часы, мы уселись и принялись ждать. Прошло восемь минут, потом Старый Пират вздохнул. Мы смотрели на него. Он медленно повернул голову, теперь его взгляд был уже осмысленным. Он подобрал под себя руку, сел и покачал головой.
– Ну, как ты? – спросил я.
– Как с того света вернулся, – буркнул он. – Вот башибузуки, а?
– Да, – согласился я. – Но, понимаешь ли, они…
– Да понял я, – сказал старик. – Тут понял, когда разглядел их вблизи. – Он с усилием встал. – Однако ощущение не из самых приятных. Возраст, наверное. Да и давно уже меня не убивали.
– Они-то переносят запросто, – согласился я, – возраст, наверное. Вот и Марк тоже догадался.
Старый Пират слабо усмехнулся.
– У Марка, – проговорил он, – дома два таких разбойника, ему грех было бы не догадаться. Ну, топнули, что ли?
Мы повернулись, чтобы возвратиться туда, где ожидал нас угрюмый стажер. Он, кажется, успел даже поплакать немного от обиды – а может, мне просто показалось. Старый Пират сказал:
– Это что еще за траур? Хоронить меня собрался, что ли?
– Да не стрелял я! – вместо ответа крикнул стажер. – Напрасно они меня! Не стрелял! Я только подумал – врезать бы сейчас ему! – и…
Мы с Марком Туллием обменялись взглядами. Я подошел к стажеру и взглянул на индикатор фламмера. И не удержался, чтобы не присвистнуть: батарея фламмера была пуста, как бортовой журнал непостроенного корабля. Я поднял свое оружие; то же самое. Батареи разрядились подчистую. Ни о какой стрельбе не могло быть и речи – а ведь трассер сработал, и импульс был, только ушел он в молоко. Я сказал Марку Туллию:
– Явления того же порядка. Ладно, что будем делать? Потащим раму?
– Зачем? – спросил Марк Туллий. – Полетим на катере.
Я напрягся и понял, что именно он хотел сказать. Старый Пират и стажер взглянули удивленно. Великий оратор кивнул на Петю:
– Он.
– Понятно, – сказал я. – Смог выстрелить, значит, и катер сможет поднять. Если захочет.
– Пошли, – сказал Марк.
Мы взялись за раму и стали запихивать ее в катер. Тут и до Старого Пирата дошла наконец наша мысль.
– Ах, вон оно что! – протянул он. – Что ж, не лишено остроумия. Этюдьен, иди-ка сюда! – Он указал на водительское кресло. – Размещайся.
– Степан Петрович! – сказал стажер и шмыгнул носом.
– Давай, давай, – поторопил Пират. – Разговорчики!
Стажер нерешительно протиснулся мимо нас и сел.
– Сидеть всем! – скомандовал Старый Пират. – Держаться крепче!
Мы включили страховку.
– Ну хорошо, – сказал Пират протяжно, – а теперь, этюдьен, вези нас домой. На корабль.
Стажер не двинулся, на лице его снова возникло выражение обиды.
– Да мы не смеемся! – сказал я как только мог убедительно. – Ты ведь не стрелял в того?
– Нет! – сердито сказал Петя. – Не стрелял!
– Но очень хотел, правда? Очень, очень?
– Ну, хотел, – проворчал он.
– Мы так и подумали. А сейчас тебе надо захотеть, сильно захотеть, очень, очень захотеть, чтобы катер поднялся в воздух, как будто двигатель работает нормально. Понимаешь? Представить себе это так же ясно, как ты представил, что стреляешь в того человечка. Так, чтобы ты сам в это поверил, понимаешь? И мы поднимемся и полетим – так же, как эти летали на своих палочках, как превращались они в зверей и птиц – в кого-угодно, потому что очень хотели и сами в это верили. Понял? Ну, давай, летим.
– Без мотора? – пробормотал стажер.
– Да ведь и они – без мотора.
Он нерешительно моргнул.
– Лучше пусть кто-нибудь из вас…
– Нет, – сказал Старый Пират. – Видишь ли, нам не суметь так. Мы не можем до конца, искренне в это поверить. Слишком много мы прожили и слишком хорошо понимаем, что к чему, что может быть и чего не может – слишком хорошо, в этом вся беда. Мы верим не в чудеса, а в абсолютные законы, мы набили себе немало синяков, стукаясь об эти законы, и страх нарушить их слишком глубоко сидит в каждом из нас. А ты еще можешь захотеть – и поверить, а поверив – суметь, потому что… Да ладно, давай-ка действуй, и не заставляй корабль и всех, кто на нем, ждать слишком долго. До Земли далеко, а всем нам не терпится увидеть кое-кого из тех, кто остался дома.
Он прямо поэтом стал, наш старик, от волнения.
– Хорошо, – тихо сказал Петя. – Я попробую.
Он закрыл глаза, сосредоточиваясь. Мы молчали, чтобы не помешать ему, и даже думали негромко, чтобы мысли не пробивались за пределы нашего мозга. Мы надеялись на стажера, недаром он был такой лопоухий и мягкий, и романтический блеск часто появлялся в его глазах.
Мы не обманулись в нем. Он положил руки на рычаги и устремил взгляд в лобовое панорамное стекло, и задышал чаще, и пригнулся – и минуты через две мы поняли, что он уже летит, только мы с катером еще оставались неподвижными. Значит, что-то мешало ему, какие-то остатки взрослого скепсиса и здравого смысла. Но помехи с каждой минутой становились все слабее. И вот катер – мы все это почувствовали – слабо дрогнул, словно лодка, стоящая на мели, когда прилив нагоняет воду и первая волна уже чуть приподняла дно. Затем катер дрогнул еще раз, сильнее – и плавно всплыл. Мы молча переглянулись. Катер набирал скорость. Еще несколько минут мы держались, кто за что придется, но потом поняли, что не упадем: стажер надежно держал катер в воздухе и вел к кораблю.
