Владимир Голубев - Гол престижа
Выть хочется. Господи, если ты есть, пошли людям обратную оцифровку! Я согласен на любое, самое больное и дряхлое тело, согласен стать собакой, черепахой, кем угодно, только живым!!!
(На записи - звуки, напоминающие сдавленные рыдания).
...Ну все, все. Успокойся. Осталось всего-то два перелета. Посмотри на Проксиму - яркая какая! Светофильтр... Держись, Посланник. А когда вернешься - сто лет пройдет на Земле - вдруг изобретут! Надейся! Тогда наградой будет живое тело. Способное иметь детей! Надейся! Твое тело! Надейся, Посланник!
Вахта номер девять.
Где я?... мама... почему темно?...болит голова...ничего не вижу... Мама, открой занавеску. Ничего не вижу. Это что? Размытые пятна. Как бы это сфокусировать. Это звезды. Мама, сейчас что, ночь? Почему звезды?
О боже, вспомнил. Я - Посланник. Это не сон, это кошмарная явь. Или явь - то, что было раньше? Что это за цифры? У...да...ленность и время. Так. Сорок пять лет полета. До Проксимы ноль целых три десятых светового года. Проксима - это что? .....А! Ну конечно. Цель полета. Чужой мир. Господи, это же последнее дежурство. Еще один сон - и цель, работа. Непаханое поле. Рай для ученого. А я проснусь? Компьютер разбудит. Что он понимает в людях, железяка. Странно, радости нет никакой. Усталость. Да и никакого желания... Сейчас бы на речку... Но долг ученого, долг перед Землей.... тьфу ты, какая чушь. А обратно как? Я выдержу? Еще пятьдесят лет? А сколько мне лет? Тридцать пять людских плюс сорок пять полета. Это будет... это будет... восемьдесят. Боже! Да я совсем старик. Не телесно, а душевно... духовно... Боже! Боже!
***
В тот год торнадо особенно широко разгулялись по Северной Америке. Конечно, все службы сработали как надо. Метеорологи, полиция, спасатели. Население предупредили, из районов, лежащих на пути смерчей, эвакуировали. Но один из них вдруг сделал неожиданный зигзаг в сторону и разрушил несколько одноэтажных домов в районе, считавшемся наименее опасным. Сила смерча неодолима, ему можно противопоставить только своевременное предупреждение и страховку имущества. И опять же пожарные и спасатели оказались на высоте. Погиб всего один человек. Пятеро отделались легкими ранениями. На место прибыла съемочная группа с телевидения, и репортер местной газеты, Джон Хелси. Телевизионщики сняли разрушения с разных ракурсов. Потом погрузились в вертолет. Хелси, придерживая шляпу, следил за ним. Вертолет сделал два круга и улетел в северном направлении.
Шериф Джим Питмен что-то писал на листке бумаги, положив его на капот машины. Хелси подошел к нему.
- Привет, Джим. Как дела?
- Привет, привет, буркнул шериф. Сам видишь.
- Поляк погиб?
- Не знаю, не знаю. Увезли вроде живого.
- Я похожу тут, может, что интересное найду.
- Походи, походи. Не бери только ничего. Не хватало только исков за мародерство.
- Да ты что!
- Иди, иди, не мешай.
Джон Хелси ходил между разрушенных домов, вырванных с корнями деревьев, осколков стекла. Он подошел к тому, что осталось от дома одинокого поляка. Смерч перемешал все, что было в доме, в гротескный винегрет. Под ногами хрустело. Джон машинально перевернул носком ботинка кусок фанеры с рваными краями. Под ней лежала дискета в целлофановой упаковке. Он секунду колебался. Потом быстро поднял её и сунул в карман. Посмотрел на шерифа. Тот ничего не заметил. В конце концов, дискета могла лежать и на дороге между домами. Кто видел? Редактор послал его сюда "накопать что-нибудь на первую полосу". А что накопаешь? Смерчи здесь ходят регулярно, кто их боится, давно уехали, кто не боится, давно привыкли. Джон побродил еще с полчаса, время от времени поднося к лицу маленький диктофон; достал фотоаппарат, сделал несколько снимков. Потом пробрался по обломкам к своей машине, сел в нее. Бросил шляпу на заднее сидение. Что-нибудь напишу, не первый раз. И поехал в больницу.
- Он был нашим пациентом. Лечился у нас амбулаторно от... сейчас... пневмонии, год назад, сказала сестра.
- Он умер? - спросил Джон.
- Не приходя в сознание. На голове большая гематома. Сильный удар. Перелома нет. Скорее всего, обширный инсульт от удара. После вскрытия скажем точно.
- Разрешите взглянуть, - Джон взял историю болезни и прочитал:
Станислав Яжембский. И дата рождения. Ему было тридцать шесть лет.
Хелси не решился смотреть дискету в редакции. Написав материал по смерчу, Джон отнес его редактору. Тот прочитал, поморщился, но подписал к печати.
Дома, надев тапочки и жуя бутерброд, Хелси смог наконец рассмотреть свою добычу. Она содержала текст. Джон читал:
"Я решил написать об этом. Все эти годы меня мучает совесть, но страх за жизнь сильнее. Хотя впрямую никто не угрожал, и гонорар был просто сказочным, но было ясно, что молчать надо всю жизнь. Однажды я уже было собрался рассказать, через пять лет после событий, но тут неожиданно и как-то странно погиб Фрэнк. Его укусила гремучая змея, забравшаяся погреться в салон его машины. Такие случаи бывают у нас, на Юге, регулярно. Все произошло на довольно пустынном шоссе, утром, когда он поехал на ранчо. Меня смутили три вещи: джип Фрэнка имел довольно большой клиренс, и гремучник должен был обладать какой-то необыкновенной прыгучестью, чтобы забраться в салон; Фрэнк должен был остановиться, уйти куда-то, оставив двери открытыми. Не на ходу же змея впрыгнула. Но он никогда не оставлял машину открытой. Далее, аккумулятор его мобильника был совершенно разряжен, и он умер, прежде чем водители заметили, что человек в беде. Коронер квалифицировал несчастный случай. Таково было и официальное заключение. Но я-то знал Фрэнка, он был технарь до мозга костей, и терпеть не мог неисправную домашнюю технику. А уж телефон - в первую очередь. И я испугался. Возможно, Фрэнк решил заработать, рассказав о проекте. Такие же мысли были и у меня. Но они разом улетучились.
Однако совесть не дает мне спать. О деньгах я и не думаю. И все-таки старый страх позволяет мне всего лишь доверить тайну дискете. Может быть, это первый шаг навстречу совести.
Я приехал в США молодым, и, как говорили, подающим надежду программистом. Смелым и напористым. Мне казалось, легко сверну горы. Но мне, поляку, не очень-то знающему английский, найти работу по специальности оказалось труднее, чем я думал у себя в Польше. Несколько месяцев я перебивался случайными заработками, появились мысли о возвращении домой. Но для этого тоже нужны деньги. А идти в посольство и там просится обратно - значит сломаться, признать поражение и вдобавок опозориться на всю Польшу. Дать возможность некоторым панам зубоскалить всю оставшуюся жизнь. Это для меня было неприемлемо. И вдруг, случайность или судьба, мне позвонили. Звонивший представился... впрочем, это неважно. Он предложил мне контракт. На несколько месяцев. Я с радостью согласился.
