Север Гансовский - Но если...
— Из Гейзенберга.
Что-то поражало Ступали в этом разговоре. И вдруг он понял, что именно имели в виду люди будущего, когда они выпроваживали его, и кто-то сказал: «Не сойдется момент».
Действительно, момент не сошелся. Они бросили его не в ту самую минуту, из которой брали к себе. А раньше. Промахнулись! Ему снова, второй раз предстояло пережить то, что он уже раз переживал.
— Ребята, — сказала рыженькая студентка, — а кто смотрел французский фильм, фантастический? «Альфавиль».
И Ступаль заранее знал, что она спросит об этом. И знал, как ей ответят: «Мура».
— Мура, — сказал блондин с голубыми, чуть сонными глазами. — Я смотрел и ничего не понял.
Стук колес электрички стал между тем редеть. За окном мелькнула кабина «МАЗа» с шофером, закурившим в ожидании, когда поднимется шлагбаум. Ход состава замедлился, приближались к полустанку.
Бешеные мысли каскадом посыпались в сознании Ступали. Он один, единственный на всей планете, во всем мире знал, что будет дальше на целых три-четыре минуты вперед. Один!.. Но как использовать это, чтоб оно не пропало зря?
Ступаль завертелся на скамье. Секунды сыпались неудержимо.
Он схватил за руку молодую женщину с сумкой «Аэрофлот» на коленях:
— Послушайте…
Та оторвалась от книги:
— Что?
— Сейчас на платформе будет девушка с белой собакой.
Женщина недоуменно смотрела на него.
— Ну?..
Электричка тем временем остановилась. На платформе стояли девушка с большой белой собакой и мать, держащая за руку ребенка. Собака прыгала, играя.
— Сейчас собака вырвется, и у мальчика улетит шарик.
Собака вырвала поводок, метнулась к ребенку. Тот, испугавшись, выпустил из руки красный воздушный шар и заплакал. Мать прижала его к себе, что-то сказала, бросив недоброжелательный взгляд на девушку.
И это было все. Конец.
Прошлое и будущее стали на свои места. Ошибочно повторенный для Викентия кусок прошлого исчерпался, и он уже не знал наперед, что произойдет дальше.
— Так что вы хотите? — спросила женщина с сумкой. Она и не посмотрела в окно.
— Нет, ничего, — сказал Ступаль. — Извините. — Он откинулся на спинку скамьи. — Просто у меня вдруг схватило сердце. — Сердце у него и в самом деле колотилось; чтоб утишить его стук, он несколько раз глубоко вздохнул.
Да. Вот это история.
Он чувствовал себя каким-то обманутым, выпотрошенным и опустошенным. На кой же черт они брали его к себе, чтоб вот так, ни с чем, вернуть обратно?
Он огляделся, уже не ощущая привычного превосходства над окружающими. Постепенно к нему приходило понимание того, по какой причине те молодые люди из будущего времени с такой поспешностью отвергли его. Честно-то говоря, всякое начинание на Земле, всякое предприятие могло отлично обойтись без него. Он, со своей уверенной осанкой, просто фикция, пустое место. Человек, который умеет устраиваться.
И в глубине души он всегда знал это. Только отталкивал подальше с поверхности сознания.
Он писал и печатал. Но без своих мыслей, без своего выстраданного. Писал, но не потому, что у него было призвание, а оттого, что понял выгоду.
Уже приближалась его станция. На душе становилось все нуднее и нуднее. Он поднялся, вышел на площадку вагона. Здесь, как бы перегоняя друг друга, звонко лязгали буфера. За стеклом дверей неслась ветреная темнота.
Ступаль посмотрел внутрь вагона. Ему пришло в голову, что даже старуха с батонами все-таки нужна кому-то и для чего-то. А про железнодорожников и говорить нечего.
Девушка в берете оживленно рассказывала что-то, и внезапно Викентий понял, кого же ему напоминали лица тех — будущих. Да конечно же, студентов и тех, кто был рядом с ними. Парень в капитанской фуражке станет в тридцатом веке атлетическим юношей, перепоясанным синим ремнем, а девушка в берете — той, что полетит над лесом. Только для него, Ступаля, не найдется там места.
Ход состава замедлился.
— Золотошино, — раздался металлический голос из динамика.
Викентий соскочил с подножки и пошел к себе. Но дождь уже кончился. Вечер был теплый. По смоченной, пружинящей аллейке шагалось легко и свободно. Впереди была его собственная дача с участком, где каждый квадратный метр дерна, каждое дерево и любой куст принадлежали ему — хоть ломай, хоть жги, хоть так оставь.
Удивительное путешествие в будущее постепенно приобретало оттенок нереальности. Было ли оно вообще?.. Впрочем, было. Иначе зачем бы ему хватать за руку ту молодую женщину и показывать собаку на платформе.
Ну и пусть!
Дома у него лежала начатая статья. Речь там шла о теории относительности, о времени и пространстве. Шагая через лесок, Ступаль подумал, что, несмотря ни на что, правильнее написать так, как он и прежде намеревался.
Что никакие путешествия во времени невозможны и никогда не станут возможными.
А поезд, унося студентов, парня в капитанке, железнодорожников и старуху с батонами, катил себе дальше.
