Кэролайн Черри - Иноземец
Но вслух он всего этого не говорил. Миюме и так напугана. Да и он сам, наверное. "Цифры начали складываться" - в смысле, "наш номер вот-вот выпадет", так говорят пилоты, когда дела оборачиваются неважно: компания может врать, и капитан, нанятый компанией, может отказаться отвечать на твои вопросы, но цифры тебя не обманут, что бы ни случилось.
Они складываются, и результат какой есть, такой и будет - не может он оказаться другим. А желания людей в счет не идут.
IV
Появился силуэт Макдоно, завис над креслом Тейлора и сообщил, что ошибки не было. Тейлор обработал эти данные - хоть что-то в затянувшемся информационном вакууме. События развивались мучительно медленно или вообще стояли на месте. Другие вводы из окружающей его среды были несущественны. Мозг отказывался отвлекаться на обыденность. На все - кроме штурмана, которому он уделял все внимание... Он попытался спросить, хотя потребовалось невероятно замедлить работу мозга, чтобы издать один-единственный сложный звук:
- Что?
Невнятное бормотание, какие-то неположенные люди, не имеющие права, касаются его, что-то говорят. Тейлор отстраивается от этих помех, пока наконец не возвращается голос Макдоно. И с бесконечной медлительностью сообщает, что они заправились топливом.
Эти сведения уже можно обрабатывать: значит, они находятся возле этой звезды несколько месяцев реального времени. Важные данные.
Дальше штурман сообщил, что Грин болен, рассказал о каком-то несчастном случае, о том, что шахтопилоты и команды шахтосудов умирают от радиации, что пилоты готовят смену - учат людей, как делать их работу, когда они умрут... что-то ещё о звезде, к которой они надеются уйти. Штурман подобрал для него какую-то звезду, корабль уже заправился и начал двигаться, уходя прочь от этого дьявольского соседства, от этого двойного чудовища, которое непрерывно пело Тейлору свою песню в медленно ползущей тьме. В первый раз за прошедшую пустую безмолвную вечность на вход поступили новые данные.
- Точку, - с трудом выговорил Тейлор, которому нужен был пункт назначения, и Макдоно ввел ему координаты, которые не имели смысла без точки отсчета и никак не вязались с тем, куда они должны были прибыть.
- Ошибка, - сказал Тейлор.
Но Макдоно объяснил пилоту, что они приняли новое начало координат, здесь, у этой звезды, что обнаружили оптическими наблюдениями возможный масс-пункт и нацелились на какую-то G5 за ним.
Макдоно вводил новые цифры - Тейлор упивался ими, они несли колоссальное облегчение, но не спешил обрабатывать их, он все ещё внимательно слушал Макдоно - Боже, как мучительно, как медленно... По словам Макдоно, команда и капитан хотят, чтобы он знал, что они собираются двигаться. Еще Макдоно сказал - тут он не был абсолютно точен - будто они думают, что он может уже осознавать движение корабля.
О да, черт побери, могу! Все вокруг двигалось быстрее и быстрее. В поле зрения появился текущий пункт, источник данных, и не один. Тейлор выговорил мучительно медленно, со скоростью, доступной для Макдоно:
- На мостик. Быстро.
Макдоно ушел. Поток данных остановился. Тейлор ждал. Ждал. Иногда ему казалось, что прошли годы, и не было другого способа сохранить здравый рассудок, кроме как ждать следующей точки, следующего правомочного контакта.
Но после долгого, бесконечно долгого ожидания снова вернулся голос Макдоно и сообщил, что капитан хочет видеть его на мостике, в кресле пилота. Дублером при нем будет Голдберг. Грин болен, напомнил Макдоно. Иноки умер. Три года назад. По земному времени.
Это данные для обработки. Надо учесть факторы, связанные с тем, что дублером будет Голдберг. Мозг рвался начать гонку, но Тейлор его сдерживал. Еще будут цифры. Наконец-то появятся данные о скорости, и экспедиция возобновится.
Он сидел. Он чувствовал, как обнимает его кресло. Кто-то сказал - это полномочный голос, это Танака, подумал он, - что медикаментов ему не нужно. Что его мозг уже вырабатывает нужные вещества самостоятельно.
Интересные данные. Важная информация. Потом заговорил Голдберг, рассказывая, как они оказались на краю ада, потеряли Землю и Солнце, что до сих пор не знают, как попали сюда, но все же сумели пробиться и теперь, можно надеяться, не прикованы навсегда к этой звезде.
- Следи за ней, - сказал Голдберг. - Ты меня слышишь?
- Да, - медленно, терпеливо ответил Тейлор.
Но данные начали множиться.
Он видел масс-пункт назначения. Он его засек. И на этот раз не потеряет.
Голдберг был рядом. И вселенная снова говорила с Тейлором на той скорости, которую он мог понимать. Он четко вошел в колодец масс-пункта и легко вышел из него, несмотря на гравитацию. Он уже видел эту G5. Голдберг перестал обращаться к нему - или говорил так медленно, что Тейлор не слышал. Он видел звезду - и устремился к ней, спокойно и уверенно, теперь цифры были правильны.
Он привел свой корабль.
Лучи желтого солнца заливали все вокруг, и он начал отключаться система за системой.
Вот теперь можно уснуть.
КНИГА ВТОРАЯ
I
Чужая звезда восходила, поднимаясь верхом на луне над известняковыми холмами в последних лучах солнечного света. Манадги опустился на корточки над странными, правильными следами в глине на берегу ручья и увидел на них шрамы, оставленные на машине песчаником; он зажал полы своего пальто между коленями и прослушал все четверти неба, благоприятные и неблагоприятные, одинаково внимательно. Но услышал он только негромкий щебет и о'о'о'клик маленького зверька где-то в кустах.
Сейчас подвижных звезд было больше - крохотных искорок света в нерегулярном движении вокруг первой. Временами очень остроглазый наблюдатель мог сосчитать их, по две-три пылинки за раз; они светили перед рассветом или перед вечерними сумерками поблизости от чужой звезды.
Число их менялось. Они соединялись и разъединялись. Нужно ли относить чужую звезду к их числу или учитывать только сопровождающие её звезды, и от какой даты считать? И как можно решить, благоприятна такая их активность или нет?
И астрономы тоже не могли сказать, в какой именно день сто двадцать два года назад чужая звезда впервые стала вырастать в небесах, звезда поначалу такая тусклая, что только самый зоркий глаз мог её увидеть, звезда, которая восходила и садилась вместе с луной в её извечном парном танце с солнцем.
Потом астрономов охватило смятение, потому что даже со всеми своими стеклами и планетариями они так и не могли определить, является ли это небесное явление луной или звездой, поскольку по виду своему и поведению оно было и тем, и другим, - и не могли уверенно оценить её влияние. Одни считали это влияние хорошим, другие - плохим, и сколько бы событий ни приводили в пример первые, чтобы доказать, что влияние это благотворно, ровно столько же дурных примеров называли их оппоненты. И только нанд' * Чжадишеси не знал колебаний, утверждая, и вполне разумно, что чужая звезда предвещает перемены.
