Дылда Доминга - Иона
— Мама, со мной все в порядке, — в десятый раз устало заверяла Саша телефонную трубку. — Да, меня выписали из больницы. Никаких осложнений. — Она смотрела, как капли стекают по стеклу и провожала их задумчиво пальцами. — Нет, не надо приезжать, у меня все в порядке. Да, я отлично себя чувствую и уже гуляю. Да, ты тоже береги себя. Пока.
Трубка отключилась и из души наконец ушло усилие, которое надо было делать над собой, чтобы отвечать на все эти банальные вопросы. Да, ее выписали из больницы, формально она в порядке. Но что было с ее душой. Она была пуста и больна. Сейчас временами ей казалось, что лучше бы ей навсегда остаться там. Быть может, ей все также продолжали бы приходить видения, и вечность по ту сторону жизни была бы совсем не так мрачна, как полагают многие. И уж точно не мрачнее этого жалкого существования — только так можно было назвать ее бессмысленную жизнь сейчас. Она боялась думать, боялась воскрешать в памяти запахи, она смотрела в никуда сквозь серую пелену дождя, продолжая водить пальцами по стеклу. Лишь бы только ничего не ощущать. Капли скатывались одна за другой по стеклу и по ее щекам, беспомощно и бесцельно. Дождь шел снаружи и внутри.
Снова раздался звонок, на этот раз уже мобильного телефона. Саша вздрогнула так, словно этот звук причинил ей боль. «Ну почему бы им всем не оставить меня в покое», — с досадой подумала она и взяла телефон в руку. Это был Антон. Она мучительно смотрела на звенящий телефон и, наконец, решившись, отключила звук и швырнула его обратно. Она не могла говорить, ей больше нечего было сказать ему. Почему-то именно его звонок причинил ей страшную боль, заставив вспомнить о незнакомце, заставив всомнить о нем все, до мельчайших деталей. Вспомнить и согнуться от боли, пронзившей сердце. Единственный, кого она хотела видеть, слышать и ощущать, — был он, и это желание было смыслом ее жизни, даже больше, чем жизни, оно было всем.
Она не верила своим глазам: Антон, всегда худой и подвижный, наполненный жизнью через край, любопытный и временами совершенно неугомонный, выглядел теперь собственной тенью. Под глазами пролегли синие впадины, щеки провалились, лицо имело нездоровый землистый оттенок, и взгляд больше не был живым, как раньше, он стал тусклым и тихим.
— Антон, что с тобой? — спросила Саша.
— Это сейчас уже не важно. — С трудом перебивая ее, произнес Антон. — Я хотел тебе сказать, что… понимаешь, я уверен, что дело в той книге, которую ты взяла из кельи, или что это было.
— Подожди, причем здесь это…
— Не, — Антон тяжело перевел дыхание, — не перебивай меня, пожалуйста, у меня очень мало сил. — Он слегка помедлил и добавил: — И времени, наверное, тоже. Есть какая-то связь между тем, что случилось с нами под землей и тем, что теперь со мной, и боюсь, уже и с тобой, просто ты, наверное, следующая.
Саша удивленно молча смотрела на него и не могла понять, почему он просто не скажет ей, что у него за болезнь.
— Мы взяли оттуда книгу, — продолжал Антон, — понимаешь? Наверное, оттуда ничего не нужно было брать, — он снова тяжело перевел дыхание, казалось, ему все время не хватает воздуха, — оттуда надо было убраться и все. Или совсем туда не попадать.
— Антон, — незнакомым голосом сказала Саша, — но ведь я провалилась туда первой, тогда все должно было начаться с меня.
— Я не знаю почему, — с отчаянием прохрипел Антон, и видно было, что ему не до шуток. И даже более: на какой-то момент Саша ощутила, что он был бы рад, если бы она была первой, и, видимо, уже задумывался над вопросом, почему пострадал он, когда виновата она. Виновата в чем — это единственная вещь, которую не понимал ни он, ни она.
— Хочешь, я сожгу ее? — тихо спросила Саша.
— Да, — выдохнул он.
Саша полезла в ящик стола, потом во второй, потом осмотрела все на столе в соседней комнате.
— Ее нет, — с совершенно глупым видом произнесла она. — Она исчезла.
— Ты издеваешься надо мной? — прохрипел Антон.
— Нет, правда, я помню, как я ее ложила в ящик. Но я уже проверила везде.
— Проверь еще!
Они вместе ходили и методично переворачивали все в квартире в поисках книги, пока окончательно не устали. Книги не было нигде.
— У тебя был кто-то? — спросил Антон. — К тебе кто-то приходил?
Саша горько усмехнулась. С какой радостью она сказала бы, что был, что приходил, но это было не так.
— Да не было никого.
— Никого? — переспросил Антон.
— Ну и что, — огрызнулась она.
— Ничего, — он опустился на край кровати и обреченно обхватил руками голову. — Тогда мне точно конец.
— Антон, может, тебе нужно в больницу, а не сжигать книги? — с сарказмом произнесла Саша.
— Теперь все равно. — Ответил он, и, сделав над собой усилие, поднялся, вышел в коридор, захлопнул за собой дверь.
Саша осталась растерянно стоять посреди комнаты. Она точно помнила, что книга была в столе.
Была в столе… Был кто-то… Незнакомец, появляющийся из ниоткуда… Все начало сплетаться в сашиной голове воедино. Она поняла, кто был тем единственным человеком, который мог легко унести книгу из ее дома, ничего не переворачивая в поисках и нисколько не напрягаясь. Также легко, как встречался с ней в самых неожиданных местах. Но зачем? Она не знала, а поток ее мыслей уже тек в другом печальном направлении: это означало, что все их встречи были связаны с книгой, которую он должен был забрать и, наверное, вернуть, и с тем, что она была следующая, как сказал Антон. «Бедный Антон», — подумала Саша, — «надо было спросить его, видел ли он незнакомца, его глаза… его глаза! Иона…» — понимание вмиг озарило ее разум. «О нет…» — хрипло простонала она. «Они оба попали, и только такая наивная идиотка, как она, могла рассмотреть в этом любовь.» Саша тихо опустилась у стены и заплакала. Ей не было страшно, отчаянно болело сердце.
Когда слезы закончились, она села за компьютер и написала письма тем, кому ей хотелось что-то сказать. Одела свое самое красивое платье, взъерошила короткие рыжие волосы перед зеркалом, достала из ящика спрятанную сигарету и закурила прямо в комнате, не выходя на балкон. Она ощутила себя маленьким оловянным солдатиком с сердцем, сотканным из храбрости и боли, отчаяния и отверженности. Таким солдатикам полагалось пасть на поле боя, а она просто выпала по дороге из коробки, и о ней забыли.
Вокруг жили люди и телевизоры, супермаркеты и судьбы, расфасованные в удобные упаковки, и на фоне всего этого потребительского благополучия, непонятной угловатой игрушкой с облупленной краской торчала она.
По ее волосам прошла приятная волна, и чья-то рука мягко, но уверенно забрала сигарету из ее руки. Она резко повернула голову и увидела Его рядом с собой. И голова ее сама упала на руки: она не думала, что это будет так больно, не думала, что увязла по самую голову, приросла душой. Сейчас она остро и неотвратимо ощутила, как сильно любит его. Ей не было жаль Антона, ей было больно, что ее чувство не имеет взаимности, как она теперь понимала. Он приподнял ее голову и посмотрел прямо в глаза. Его глаза обладали свойством неизмеримой глубины и разумности, так, как — будто в них хранились ответы на все вопросы, которые когда-либо могли прийти в человеческую голову. Она была в отчаянии и, одновременно счастливая, погружалась в них все глубже, пока в конце концов ей не стало безразлично, что случится с ней дальше. Она окунулась в момент, заменивший ей вечность. Ей только не хотелось никогда покидать этот момент.
