Сергей Михайлов - Но ад не вечен
В раздражении отшвырнув газету, старый лесник предался невесёлым думам. В памяти воскресли события последних недель, широко освещённые не только в российской, но и в мировой печати. «Зелёный огонь», пришедший из космоса сквозь «озоновую дыру» над Антарктикой и в считанные часы уничтоживший антарктический ледник на всей территории материка. Бесследное исчезновение Оркнейских островов близ северных берегов Шотландии. Странные явления в Западной Сахаре, ставшие причиной гибели многих тысяч людей. «Гонконгский синдром», ввергнувший население Восточного Китая в страшную эпидемию. А теперь эти «жёлтые облака» и трёхглазые мутанты… Средства массовой информации наперебой сообщали всё новые и новые подробности из очагов аномальных явлений, учёные безрезультатно бились над неразрешимыми загадками — а человечеством между тем овладевала всеобщая паника, грозившая перерасти во всемирную неконтролируемую катастрофу.
С чего же всё началось? Действительно ли всё происходящее на Земле есть единая цепь каким-то образом связанных между собой событий? Старый лесник не верил в происки враждебных государств, причину случившегося — и продолжавшегося случаться всё вновь и вновь — он видел в ином.
Всё началось три месяца назад, после того злополучного испытания на Новой Земле. Одновременно с ядерным взрывом небывалой мощности на новоземельном полигоне, день в день, час в час, минута в минуту, прогремел аналогичный взрыв в пустыне Невады. Что произошло потом, никто толком не знает. Оба полигона были сметены с лица Земли, в общей сложности погибло более тысячи человек, а на месте испытаний образовалась бездонная дыра порядка десяти километров в диаметре, прошившая Землю насквозь. Тогда, в первые дни после ядерного катаклизма, никто ещё не понимал, что планета вступила в новую фазу своего существования — фазу агонии. Мало кто понимал это и сейчас.
Вот и с озером Медвежьим творится что-то неладное. Правда, об озере никто, кроме деда Мартына, пока не знал.
3.
Часа через три попутка высадила их у небольшого селения, где дед Мартын обычно останавливался, когда ехал в районный центр.
Небо, насколько хватало глаз, обложило белесо-серыми, совсем уже не зимними, облаками. С востока потянул слабый морозный ветерок. Завтра к полудню, самое позднее к вечеру этот робкий ветерок превратится в настоящую пургу — последнюю пургу этого сезона. Уходящая зима с большой неохотой покидает тайгу и часто напоследок преподносит неожиданные сюрпризы.
А потом, когда пурга утихнет, появится солнце. Старый лесник редко ошибался в своих прогнозах.
— На лыжах ходишь? — спросил он у внука, впервые подавая голос за долгие часы однообразного переезда.
— Хожу, — ответил Игорь. — Второе место по школе, даже медаль имею, — гордо добавил он.
— Добре, — кивнул дед. — Вёрст двадцать по тайге осилишь?
— Осилю.
Что-то в глазах Игоря заставило деда Мартына пристальней вглядеться в бледное лицо внука.
— Что-нибудь не так, паренёк? — спросил он, готовя лыжи к лесному переходу.
Мальчик судорожно набрал воздух в грудь и… промолчал. Потом опустил глаза и покачал головой.
— Тогда поспешим, — коротко сказал дед, — путь неблизкий.
Игорь снова кивнул, не решаясь поднять на деда глаза. Он так и не осмелился спросить о солнце, в самый последний момент слова застряли в горле, прилипли к языку. И не насмешек старого лесника боялся мальчик, а его ответа. Как знать, не окажется ли, что и сюда, в этот глухой таёжный край, солнце никогда не заглядывает? Нет, пусть лучше неведение, чем крушение последней надежды. Надежды когда-нибудь увидеть солнце.
Он промолчал.
Но с этого момента лесник не сводил с него своих зорких серых глаз. Он видел, что на душе у мальчика далеко не безмятежно. Как и на его собственной душе.
4.
Настоящую тайгу Игорь видел впервые. Те чахлые ряды совершенно одинаковых, обезличенных, пронумерованных, разбитых на квадраты по сортам, видам и типам деревьев их городской лесополосы ни в какое сравнение не шли с этим таёжным первозданным хаосом.
Вековые гиганты, покрытые мхом и трутовиками, соседствовали здесь с молоденькими стройными двухлетками, и единственным законом, которому подчинялся растительный и животный мир сибирской тайги, было безудержное стремление к свету, солнцу, жизни. Сильные выживали — слабые погибали, и не было в этом законе ни злого умысла, ни коварства, ни человеческой подлости, а была лишь одна высшая справедливость. Снег скрипел под лыжами, вторя потрескиванию мачтоподобных, без единого сучка, гладкоствольных сосен, которые мерно покачивались в такт изредка налетавшим порывам всё ещё морозного, но уже пахнущего весной ветра. Снегопады обходили этот таёжный край стороной, и если старому леснику не изменяла память — а память ему изменяла очень редко, — в последний раз снег выпал здесь недели две назад. Поэтому лыжня, по которой шли дед и внук — дед впереди, внук, пыхтя, сзади — была хорошо проторенной, и идти по ней было одно удовольствие. Ещё до наступления вечерних сумерек путники добрались до одинокого заброшенного зимовья, где и решили переночевать.
— Жив, парень? — спросил дед Мартын, разжигая печь, и в его пышных усах мелькнула скупая улыбка.
— Жив, — чуть слышно отозвался мальчик, хотя сам едва ли был в этом уверен. От усталости он буквально валился с ног.
— Добре. С рассветом снова тронемся в путь. Ещё двадцать вёрст, и мы дома.
После приготовленного на скорую руку ужина Игорь заснул как убитый — сказался трёхчасовой переход по тайге.
На следующий день, к полудню, путники добрались до сторожки деда Мартына.
А час спустя над тайгой разразилась пурга.
Глава третья
…пришёл великий день гнева Его, и кто может устоять?
Откровение Иоанна Богослова1.
Дед Мартын жил в лесу в полном одиночестве, в стороне от людей и их проблем. Более тридцати лет назад схоронил горячо любимую жену, и с тех пор ни один человек не занял её место в сердце старого отшельника. Он вполне обходился без человеческого общения, справедливо полагая, что все люди без исключения лживы, порочны и способны на любую подлость. Ему с избытком хватало общества четвероногих и пернатых жителей тайги, с которыми он делил радости и горести холостяцкого существования. С браконьерами был непримирим, подчас даже жесток, и за это не раз бывал на волосок от смерти, когда невидимая пуля, пущенная рукой двуногого хищника, проходила в двух сантиметрах от его виска. Зверьё же всякое и таёжный лес оберегал он пуще жизни собственной, ибо знал, что нуждаются они в его заступничестве. И лесные твари отвечали ему взаимностью. Был даже случай, когда старый медведь-шатун встрял в его конфликт с группой браконьеров, обратил последних в бегство и тем самым спас, возможно, деда Мартына от верной смерти. Словом, жили они в ладу и согласии.
