Генри Формен - Дети земли
- Их пища,- вспоминал он,- была очень странная. Они носили ее с собой в особых мешочках из шкуры какого-то зверя или пресмыкающегося, совершенно мне неизвестного, и состояла она из шариков, походивших на камешки в детской игре и как будто слепленных из глины. Сначала я думал, что эти люди едят глину, и старался обратить их внимание на опасность такого питания, говоря, что от этого могут возникнуть болезни. Но они не могли понять меня, говорили, что я ошибаюсь, что они питаются так всегда. И я тоже стал есть эти шарики: странный вкус немного солоноватый, с привкусом аммиака. Они нашли способ добывать это из земли-очень питательное вещество, неплохое на вкус и сильно концентрированное - горсточки достаточно человеку на весь день.
- Но каково же их происхождение? - упорно спрашивал я.- Скажешь ты мне это когда-нибудь или нет?
-- Вряд ли ты мне поверишь,- сказал он, потупив глаза,- Я сам едва мог поверить этому. Они жили глубоко, глубоко в недрах земли. Целая народность жила там, вполне приспособившись к своей обстановке. "Люди, которые стремятся ввысь!"-процитировал он.-Ради этого они жили-то была их религия, их идеал, их вера. Если они будут подниматься вверх и вверх, пробивая себе дорогу все выше и выше, они в конце концов достигнут поверхности земли, которая представлялась им небом
- Мне потребовалось более трех недель, прежде чем я узнал о них хотя бы столько, сколько знаю сейчас,- пробормотал он, сильно тронутый.- И я не знал, смеяться мне или плакать. "Это мы на небе? - спрашивали они меня жалобно.Разве это не небо?" Я оглядел пещеру-глубокий мрак и страшная темь в дальних углах. Я подошел к отверстию и приподнял одеяло. Пустыня была погружена в ночной покой: почти полная луна опять светила над миром, но этот свет они могли выдерживать.
- Глядите! - сказал я им,- если бы вы находились вон там на луне или даже на самой отдаленной и самой незначительной из этих сверкающих звезд, вы не могли бы быть ближе к небу, чем сейчас, находясь в этом месте. Если смотреть с любой звезды сюда, на эту точку, где мы теперь находимся, то эта точка будет казаться такой же блестящей и такой же далекой. И все эти звезды вращаются в безграничном пространстве... Правильно ли я пояснял им? - спросил он меня и затем продолжал: - Вначале для них было трудно понимать меня. Даже сейчас я не овладел в совершенстве их языком. А тогда еще меньше понимал их язык. И я только разжег их воображение. Они расспрашивали, добивались ясности и точности, бесконечное число раз задавали одни и те же вопросы, пристально глядя мне в глаза. Но наконец мои объяснения дошли до них. И тогда - ты только поглядел бы на них! - они припали лицом к земле - целовали землю, мои ноги, плакали, как дети. Потом они запели - это были странные, пронзительные звуки торжествующая, победная песнь - мои барабанные перепонки непривычно страдали. Глаза и руки их были воздеты к звездам! Безмолвно слушал я друга. После паузы он продолжал:
- И затем случилось нечто страшное. Не такое уж страшное, в сущности говоря, но мне оно показалось страшным, поскольку я не встречался еще у них с таким явлением. Женщина из их группы внезапно отошла в глубь пещеры, легла на одно из моих одеял и, не произнеся ни малейшего звука, родила ребенка.
Но их вождь - его звали Сасмур - очевидно, что-то слышал. Он, казалось, мгновенно забыл обо всем, что здесь говорилось о небе, и устремился в тот угол. Он громко кликнул молодых людей, и один из них, муж женщины, поспешно удалился. Остальные некоторое время перешептывались между собой, продолжая впиваться восторженными взглядами в ночной небесный свод и в далекие, тихо мерцающие звезды.
Майкл встал и принялся беспокойно шагать взад и вперед по комнате.
- Этот ребенок,-промолвил он после паузы,-усложнил дело. Он мог бы усложнить еще больше, но млекопитающие матери, к счастью, могут кормить своих детенышей в любом месте. Хотя, должен сказать,-продолжал он с коротким холодным смешком, особенно холодным, когда он был чем-нибудь глубоко тронут,-они ничего сложного в этом не видели, нет.
Для них это явилось своего рода торжеством, великим событием, предзнаменованием. Так они смотрели на это. Ты понимаешь? Указание на то, что им предназначено заселить "небо". Они ждали от меня, чтобы я хоть улыбкой выразил свое одобрение, и мне, конечно, было радостно это сознавать. Я полюбил этих людей, крепко их полюбил,- закончил он и тут же сел, устремив взгляд на мой низкий потолок.
Я понял, что он устал и что я должен оставить его в покое, дать ему возможность отдохнуть. Но я не мог ждать. Любопытство горело во мне как медленный огонь.
- А потом,- спросил я, весь в напряженном ожидании,- что было потом, Майкл?
- Потом, ответил он со вздохом усталости,- мы стали жить вместе. Я понемногу изучал их язык, с каждым днем делая все новые успехи. Узнавал о них самих все больше и больше. Днем в пещере и в ночное время снаружи, в пустыне, мы сидели и разговаривали, строили планы, планы на будущее.
И всегда с нами находилась молодая мать с ребенком. Ей постоянно отводили место посредине. Она была в своем роде красавица, эта молодая женщина. Она сидела, глядя на своего ребенка, лежавшего у нее на коленях, и тихонько напевала или бормотала что-то, смеялась и нашептывала - картина незабываемая! Ребенок, рожденный на "небе", видишь ли! Остальные сидели вокруг, восторженно любуясь на мать и младенца,- нечто вроде поклонения мадонне. Я тоже разделял их чувства. Их будущее связывалось с этой матерью и ребенком.
Довольно смутное, надо сказать, было это их будущее и довольно печальное, поскольку они не могли выносить солнечного света. Я много рассказывал им: о солнце, полевых цветах, травах и различных злаках, о цвете моря, о форме и оттенках облаков. Но они понимали меня только наполовину. А когда понимали, начинали вздыхать и печалиться. В них жил страх, что они никогда не смогут смотреть на открытый, светлый мир.
Потом Майкл поведал мне эпизод с Сусуром.
- Молодой человек по имени Сусур - он был одним из двух сыновей Сасмура, вождя,- однажды бесстрашно проник за одеяло, закрывавшее вход в пещеру, с намерением взглянуть на залитое ярким солнцем небо. Мгновенно он лишился зрения и оставался слепым до самой смерти.
- Он умер? - спросил я быстро.- И неужели ты хочешь сказать, что и все они умерли?
- Нет,-улыбнулся он чуть заметно.-Я далек от такой мысли. Все они живы и ждут меня. Вот почему я и должен как можно скорее вернуться к ним. Не могу их покинуть. Видишь ли, до некоторой степени я несу ответственность...
Да, кроме несчастья с Сусуром, все пока с ними благополучно. Они рассказали мне - и это должно представить для тебя интерес, Билли,- о своих великих людях, о тех, кого у нас принято называть пророками, героями. Эти люди всю свою жизнь посвятили "стремлению ввысь". Мурмулаки временами забывали об этом, считали это недостижимым, каким-то мифом. И тогда среди них появлялся человек, который призывал их хранить заветы предков, думать только о том, чтобы все время стремиться ввысь, пока не будет достигнута цель. Временами они устраивали большие сходки, чтобы повидать этого человека. Огромными толпами собирались люди вокруг него, стекаясь со всех концов их мира: они переплывали подземные реки и пересекали не освещенные солнцем моря. Такой человек, обычно обладавший крепким здоровьем и сильной волей, начинал копать, врубаться в скалы, поднимаясь все выше и переходя рубежи, пройденные его предшественниками. Ни одному из них пока не удалось добраться до поверхности, но они считали такого человека своим героем. Интересно - не правда ли? - как у каждого народа появляются свои герои, свои идеалы, нечто такое, ради чего стоит жить. Мне это представляется очень трогательным. И надо сказать, что появление здесь этих пятерых и есть результат одного из таких устремлений ввысь. Многие из них пытались следовать за Сасмуром. Но большинство отступало, поворачивало назад. Многие погибали в пути. Но эти пятеро - все они очень крепкие телом - добрались до поверхности и остались здесь, в пещере.
