Сергей Булыга - Окрайя (Черная сага - 3)
И из-за спин дружинников - неспешно, скромно опустив глаза - к нам вышла девушка. Старейшина сказал:
- Вот это - Сьюгред, моя дочь. А я - Торстайн Скала, племянник Хальдера. А это мои люди, мой корабль, мои рабы. Нрав у меня весьма тяжелый, поэтому меня зовут Скалой. Но гости - это гости. Сьюгред, вели готовить стол!
Сьюгред ушла. Волосы у нее были белые как снег, а глаза синие как небо. А голос у нее, как я потом узнал...
Но к делу! Итак, пока они готовили стол, Торстайн усадил нас на скамью возле своей землянки, и сам сел рядом с нами, и попросил, чтоб мы поведали ему о том, что с нами было в море. Я рассказал ему о Гортиге, о воронах, о Вепре. Лузай кивал, поддакивал, а то и дополнял меня. Торстайн, внимательно нас выслушав, сказал:
- А ты удачлив, ярл. Вепря пометить и уйти - это дано не всякому! А дальше что? И вправду к Хальдеру?
Я утвердительно кивнул. А он сказал:
- Но встреча с Хальдером, клянусь всем, чем могу, это уже совсем нешуточное дело! Ты представляешь, как и, главное, где ты будешь его искать?
- Нет, - сказал я. - И это не моя забота. Раз он призвал меня, то, значит, должен встретить. И, думаю, это случится очень скоро.
- А для чего тебе эта встреча?
- Н-ну, скажем так... - и я задумался. - Нам есть о чем поговорить!
- О чем?! Он мертв, ты жив. Что между вами общего?
- Выходит, что-то есть. Но что, я не скажу, ибо это касается лишь нас двоих - меня и Хальдера.
- Ты скрытен, ярл!
- Да, я не женщина. Хочешь еще о чем-нибудь спросить?
- Пока что нет! - гневно сказал Торстайн, поднялся со скамьи и осмотрелся... и сказал: - Да нам уже и некогда беседовать. Вон, видишь, нас уже зовут! Пошли!
И мы пошли. Стол длинный был, накрыт на все селение. А яства были скудные. Нас посадили на почетную скамью, рядом с Торстайном. И им же сразу было сказано: сегодня пир по Хальдеру, у них такой обычай, а только завтра встретят нас; согласны?
Я согласился: да, пусть будет по обычаю.
И поминали Хальдера - грибной настойкой, рыбной кашей. Первым о Хальдере рассказывал старик, который знал его еще мальчишкой. Хальдер, поведал нам старик, уже тогда был очень храбр и ловок: он плавал быстро, как тюлень, а под водой мог оставаться дольше всех, а острогу бросал на сорок пять двойных шагов, да так, что пробивал борт лодки... И много еще прочего рассказывал старик - всего и не упомнишь. А после говорил Торстайн, потом его дружинники - которые постарше, - и я узнал, что Хальдер, связанный железной цепью, три дня лежал на линии прибоя, все думали, его давно сглодали крабы, а он перетирал, перетирал звено о камни - и цепь рассыпалась, и он ушел, а после отомстил своим обидчикам! А в следующий раз, когда его обманом заманили в хижину и завалили вход и подожгли, и хижина сгорела, рухнула, а он... он так потом и не признался, как он это сделал... а он ушел оттуда невредимым и всех, кто поджигал его, схватил и сжег на том же самом месте! А уж когда он завладел плащом, который ловит ветер, тут... Да! Счастливей его не было во всей здешней стране, в Окрайе. А потом...
Молчали все. И хмурились. Смотрели на меня. А я смотрел только на Сьюгред. Она смутилась и зарделась, и опустила взор...
Торстайн же, осерчав, сказал:
- Ярл Айгаслав! Мы ждем тебя. И Хальдер ждет.
Тогда я встал и стал рассказывать... О, я рассказывал! И если верить мне, то выходило так, что Хальдер был мне больше, чем отец! И что храбрей, умней, добрей его я никого и представить себе не могу! Еще я рассказал, как Хальдер покорил двенадцать наших младших ярлов и что ему платили дань и Безволосые, и Многоречье, Песчаная Земля и даже Руммалия.
- Да! - говорил я. - Да! Он был и в Руммалии, и жег их корабли, и грабил города, и даже осадил их Главный Город, и взял бы и его, разграбил бы и сжег, но руммалийский ярлиярл пришел к нему, встал на колени и руку целовал - как раб хозяину! И Хальдер сжалился над ним, забрал все ценное, что только было в Главном Городе, и возвратился к нам в Ярлград!
- А что было потом? - спросил Торстайн.
- Он умер.
- Как?
Я промолчал. Торстайн же усмехнулся и сказал:
- Скрывать тут нечего. Оно и так понятно. Они ему и отомстили, эти руммалийцы. Убили подло. Или отравили. Ведь так было?
- Да, так, - чуть слышно сказал я. - А ты откуда это знаешь?
- И знать тут нечего. Враг должен быть убит, а не унижен. Мертвый будет лежать и молчать, никому не мешать. Униженный же будет мстить, пока не отомстит. Ты все сказал?
- Да, - кивнул я.
- Тогда пусть теперь говорит твой человек. Лузай, мы слушаем тебя!
Лузай рассказывал о битвах в Руммалии. Рассказ его был прост, правдив, и это белобровым нравилось. Но только лишь Лузай дошел до перемирия, как Торстайн встал, сказал:
- Об этом мы уже наслышаны. Ты лучше вспомни о других походах.
Лузай опять рассказывал. И снова его слушали с почтением - все, даже Сьюгред. Мне было обидно.
Потом, уже почти под утро, Торстайн сказал:
- Довольно. Хальдер, я думаю, уже устал от нас. Пора и нам ложиться.
Нам постелили у огня. Лузай - счастливый человек! - как лег, так сразу же заснул. А я лежал, закрыв глаза, и думал: ну, вот я и пришел сюда, а дальше что? И ярл ли я? И звал ли меня Хальдер? И... Много я еще о чем в ту ночь успел подумать! Когда же я заснул, мне снился Хальдер: и он был мальчиком, и я был мальчиком, и мы стояли на поляне, в руках у нас были мечи - и мы рубились. То он меня одолевал, то я его, то снова он, то снова я, и тогда я кричал, грозил ему...
И этот крик меня и разбудил. Я подскочил и осмотрелся. Лузая рядом не было. И никого в землянке не было. Через распахнутую дверь я видел свет. Так, значит, уже день...
- Ярл, - тихо сказал кто-то, - ляг.
Я резко обернулся...
Сьюгред! Она стояла рядом, на коленях. И снова повторила:
- Ярл!
Я улыбнулся и сказал:
- А, это ты, красавица!
Она насупилась, ответила:
- Так говорить нельзя. Я не твоя раба. Ляг, ярл.
Я лег. А она опустила ладонь на мой лоб и уже почти доброжелательно продолжала:
- Тебе нужно еще немного отдохнуть, и тогда ты будешь совсем здоров.
- А что, я разве был болен?
- Да, очень. Ты ночью страшно кричал. Отец велел, чтобы все немедленно вышли отсюда и не слышали твоих криков.
- А что, - настороженно спросил я, - я кричал нечто такое, чего нельзя слышать другим?
- Нет, почему же, можно, - чуть слышно ответила Сьюгред. - Мужчины часто так кричат, когда у них есть враг. И так и ты кричал, убить его грозил.
- Кого? Я называл, кого?!
- Да. Называл.
Мне стало жарко. Я думал, думал... А потом воскликнул:
- Но это ложь! Зачем мне убивать его? Он ведь и так уже убит!
- Но, значит, не тобой. Или не так, как ты того хотел.
Сказала - и смотрела на меня! Смотрела пристально! Тогда я медленно, как будто невзначай, отвел глаза. А Сьюгред продолжала:
