Иван Бирюков - В петле времени
- Мать! - сказал, входя в комнату Александр Читков.- Кто там лазает? - Стасик... - ответила Чита. На подоконнике лежала кепка Стасика. Александр повертел ее в руках и высунулся в окно. - Эй, Стас! Где ты там? Иди сюда. В саду было темно. Александр прислушался. Что-то стукнулось в траву неподалеку от дома. Александр надел на голову кепку,закрыл окно и потянулся. - Ладно, мать. Пойду, пройдусь перед сном, - он накинул рубашку и пошел к двери. - Знаю я, куда ты таскаешься. Совести у тебя нет. - Ладно, не бурчи. Это мое дело, - Александр вышел, прикрыв дверь. Он в темноте прокрался через кусты смородины и перемахнул невысокий забор, оказавшись на соседнем участке. Из-под его ног испуганно шарахнулась загулявшая курица. Вздрогнув от неожиданности, Александр быстро сориентировался и мягким кошачьим прыжком обрушился на нее. Курица под Александром издала приглушенный звук и затихла. Александр поднялся, забросил обезглавленную птицу к себе на участок, затем снял с головы кепку, вытер ею руки и отбросил в сторону. Ступая по грядкам, он пробрался к окну и, спрятавшись в кустах жасмина, громко мяукнул. Окошко отворилась, и выглянула Люба. - Здравствуй, моя сладкая! - шепотом сказал Читков. - Саня, ты? Не вижу ничего... - Я. Выдь на минуту. Скажу чего. - Да что ты, Саня... Стас сейчас прийдет. - Да не прийдет. Он только что у матери бухла набрал, я видел. Ну, выйди, Люб. Люба молча скрылась в окне, через несколько секунд скрипнула дверь веранды, и на крыльце появилась ее крепкая фигура в ночной рубашке и пуховом платке, накинутом на плечи. Читков быстро вышел из кустов и, подхватив ее на руки, побежал к сараю. - Саня, да что ты... А вдруг Стаська заявится... Ну, что ты делаешь... Пусти. Читков молча добежал до сарая, ногой открыл дверь и шагнул с Любой внутрь. Здесь было сено, куры, хрюкнула за простенком потревоженная свинья. Читков опустил затихшую Любу на сено, припал сверху и стал стягивать с себя рубашку. Люба, ослабевшая от любви, вяло сопротивлялась. - Санечка...- шептала она. - Не надо... Стас прийдет... - Не бойся, моя сладенькая, не прийдет. Ну, иди, иди сюда... Свинья снова хрюкнула, заглушая томные вздохи и бормотание Любы.
Утром Люба вышла в сад полить грядки. Изогнувшись под тяжестью наполненной водой ведерной лейки, она прошла к дальней грядке и едва не наступила на кепку Стаса. - Вот же пьянь... Ой... - она заметила на кепке кровавые, еще не полностью засохшие пятна. Внимательно и встревоженно оглядевшись вокруг, Люба увидела на земле целую лужу крови. - Господи!.. - она выронила лейку и побежала в дом. - Стас! - закричала она, врываясь в его комнату, и осеклась,увидев нетронутую постель на старой раскладушке. Ее обуял страх. Она быстро оббежала все комнаты, кладовку и поднялась на чердак. Там тоже Стаса не оказалось. Торопливо спустившись, Люба выскочила во двор и побежала к сараю, по пути заглянув в туалет. В сарае Люба осмотрелась, заглянула за перегородку к свиньям, но и там мужа не оказалось. Тут взгляд ее упал на что-то белое, присыпанное сеном. - Стас! - с надеждой воскликнула она и шагнула к этому белому, протягивая руку. Это была рубашка Читкова. Люба стряхнула с нее сено и широко раскрытыми глазами уставилась на кровавые пятна, ярко выделявшиеся на белой ткани. Ноги у Любы подкосились, и она без сил опустилась в сено. Ей вспомнилась прошедшая ночь и слова любовника:" Не бойся, моя сладенькая, не прийдет..." - Милый, что же ты наделал?.. - прошептала она побелевшими губами.
Аня проснулась и села на кровати. Звонил телефон. Она встала , сонно потянулась, накинула халат и вышла в прихожую. Телефонный апарат стоял на столике под вешалкой. Аня сняла трубку. - Алло?.. - Алло. Извините, Валеру можно попросить? - А его нет... Он в Москву уехал. - Когда уехал? - Вчера, часов в семь вечера... У них концерт сегодня. А что передать? В трубке молчали. - Алло!- сказала Аня громко.- Вас не слышно. - Да-да... Понимаете, это звонят из Лужников. Володя Маслов. - Здравствуйте, Володя. А ребята разве не у вас? Господи! - вдруг встревожилась она. - Что с ними случилось? - Хотел бы я знать. - Что? Авария?! Они не доехали?.. - голос Ани задрожал. - Да нет. В том-то и дело. Вчера они были. Машина здесь, и аппаратура. А сами пропали. Понимаете, у нас же программа... Билеты распроданы. Аня немного успокоилась. - А может они в гости пошли? - Ну, может быть... Вобщем, если в ближайшие пол - часа они не обьявятся, я попаду в очень неприятное положение... - Ой, да они вечно опаздывают. Вы не волнуйтесь. - А вы его сестра? Слушайте, если они позвонят, скажите им... Нет, лучше уж я сам скажу. Это не для женских ушей. Ну, извините за беспокойство. В трубке послышались короткие гудки. Аня положила трубку на аппарат и, оторвав листок календаря с цифрой "28", пошла в ванную.
Люба, торжественная и скорбная, в выходном платье, наглухо покрытая черным платком, поднималась к церкви, стоящей на холме над поселком. Подойдя ко входу, она старательно перекрестилась трижды на икону и вошла внутрь. Церковь была пуста, только за прилавком, где продавали свечи и иконки, клевала носом сухонькая старушка. Люба перекрестилась на алтарь и подошла к старушке: - Теть Мань, - негромко позвала она. - Ась? - очнулась от дремы старушка. - Свечку тебе? - Где батюшка? - скорбно спросила Люба. - Обедает, небось, - недовольно сказала тетя Маня. - Чать, батюшка тоже человек. - Мне исповедаться нужно. - Горит тебе, что ли?.. - недовольно бурча, старушка вышла из-за прилавка и, держась за поясницу, прошла в придел. Люба посмотрела на сцены страшного суда, изображенные на стене церкви и снова перекрестилась. Вскоре появился батюшка, лет шестидесяти, маленький толстый старик с редкой сивой бородой. Люба припала губами к его руке: - Батюшка, исповедаться хочу, грех на мне тяжкий! Она заплакала. - Утешься, дочь моя, - ласково сказал батюшка, беря ее за руку. - Господь милостив, покайся, и облегчи душу перед Богом и слугой его. Он провел ее к алтарю и приготовился выслушать исповедь: - Говори, дочь моя, что с тобой. Люба вытерла слезы, судорожно вздохнула и сказала: - Я мужу изменяла. - Так, - ласково поощрил батюшка. - А его сегодня ночью мой любовник убил. - Так, - снова ласково мотнул головой батюшка. - Что?! - А я никому не сказала, - виновато говорила Люба. - Даже эти... улики постирала. - Какие улики? - глаза батюшки вылезли из орбит. - Ну, рубашку Сашину и Стасика кепку... Скажи, батюшка, как мне жить-то дальше, помоги! Батюшка растерянно помолчал, затем пришел в себя от шока. - Какой Сашка-то, уж не Читков ли? - Он, - кивнула Люба. - Так, - соображал батюшка. - Ты в милицию ходила? - Нет, - испугалась Люба. - Как же я на него донесу? Он же из-за меня на такое решился! Нет, не могу я... Она снова заплакала. - Ну что ж... - вздохнул батюшка. - Бог тебе судья... Только и о людских законах забывать не грех. В приделе церкви скрипнула дверь. - Тяжкий это грех - убийство, и приказать тебе доносить я не могу, это ты в душе своей решить должна... Из двери придела торопливо выскользнула тетя Маня, влезла на велосипед и, быстро набирая скорость, поехала в поселок.
