Александр Милютин - Испытания
— О! Антон Макарыч! А я как раз думал звонить. У твоего Лошарика аварийная программа запустилась, мне отчёт пришёл. Что-то случилось?
— Серёжа, слушай внимательно и не перебивай. Сейчас я выступаю не как твой родной дядька, а как старший прапорщик советской армии в отставке. В нашем районе обнаружены шпионы. Возможно, диверсанты. Предположительно американские. Численность не менее трёх человек. Имел с ними встречу сегодня днём. Выступают под крышей международной станции СОкОр-15. Может, внедрение, может прикрытие. Имеют вездеход типа BlackDog, сильно доработанная арктическая модификация.
В настоящее время вездеход терпит бедствие на реке Амнуннакан. Днём провалился в расщелину, сейчас, похоже, тонет. Запрошена срочная помощь в открытом эфире. За точными координатами обратись в Центро-Спас. Внутри, по сообщению, два человека, выйти не могут, повреждение корпуса. По третьему участнику, он же главный у них, имею лишь предположения. Он взял моего робота, запасные энергоячейки и отправился, скорее всего, к вашему полигону. В пути что-то случилось. Лошарик мой запрограммирован в случае аварии кидать депешу тебе и моему технику Ляо. Ещё он настроен оставаться при владельце, но владельца он распознаёт по маячку внутри шлема, а шлем остался у меня. Так что, думаю, Лошарик после некоего инцидента пошёл на пеленг маячка, но не дошёл, батареи, видно, сдохли посреди леса. Чтобы найти местоположение третьего, тебе нужно связаться с Ляо, — Макарыч глянул на экранный хронометр, показывающий 22.40, и поправился: — разбудить Ляо и приказать скинуть глонассовский трек перемещения моего ослика. Ну, и о себе напоследок. Нахожусь недалеко от вездехода, прикованный к дереву. Состояние удовлетворительное. Замёрз чутка. Но я в худшем случае схвачу лишь воспаление лёгких, а эти мартышки потонут к чертям собачьим, если ты, Серёжа, по-быстрому что-то не придумаешь, — Макарыч шумно выдохнул. — Доклад окончен, племяш.
Серёжа, он же Сергей Павлович Громов, майор госбезопасности, отчеканил официальным тоном:
— Информацию принял, Антон Макарыч. Жди помощь. Береги себя.
Он дал отбой, и Макарыч устало стянул шлем с головы. Главное было сделано. Теперь даже если коммуникатор утонет вместе с вездеходом, о происшедшем доложено по правильному адресу. Макарыч сунул в рот новую сигарету и три минуты лечил ею нервы, попутно допивая остывший кофе. С реки донёсся звук стартёра, безуспешно старающегося запустить двигатель, затем вновь наступила тишина.
— Вот-вот! — прокомментировал попытку завести мотор Макарыч и добавил философски: — Закон кармы.
А затем снова нахлобучил шлем. Его волновала судьба Лошарика.
Да, поспать Ляо сегодня точно не удастся. А что делать? Конструктор в ответе за то, что создал.
Оранжевый огонёк стремительно летел во мгле над бескрайними просторами сибирской тайги. Яркостью и быстротой он напоминал метеор, вот только к земле не торопился. Шёл с едва слышным гулом на высоте трёх километров, озадачивая редких случайных зрителей своей непонятной природой.
Фил Сэйдон, сидящий у догорающего костра в обнимку с ружьём, вполне мог пропустить молниеносный полёт светлячка в тёмном небе. Американец устал, действие энергетических таблеток, которые он принял, отправляясь в путь, подошло к концу, и хотелось спать. Он провёл остаток дня, занимаясь запуском уцелевших дронов, ни один из которых так и не долетел до цели. Затем он вновь заметил медведя, упорно не желавшего уходить, видно считая территорию своей вотчиной. Пришлось срочно ретироваться, и в качестве варианта ночёвки Фил выбрал высящуюся неподалёку гору, где нашёл узкий скальный выступ и развёл там огонь, надеясь, что зверь к нему не сунется. Первые пару часов после наступления темноты он сидел настороже, не отпуская оружие, внимательно прислушиваясь к шорохам ночного леса, периодически осматривая окрестности через прибор ночного видения и тепловизор, но потом, после перекуса армейским рационом, убаюканный спокойным потрескиванием дров в костре и идущим от огня теплом, он стал проваливаться в зыбкую полудрёму. Разумеется, правильная подготовка давала о себе знать. Фил тут же вынырнул из транса, когда в отдалении пролетел вертолёт (не по его душу), когда в лесу закричала ночная птица, когда костёр стрельнул угольком на рюкзак. Но пролетающий за спиной оранжевый метеор он мог вполне пропустить, если бы с этим событием не совпало желание справить малую нужду.
Фил Сэйдон орошал собственной влагой край каменного уступа, когда искра появилась из-за горизонта, молниеносно приблизилась и за считанные секунды пронеслась мимо. Его челюсть вначале скользнула вниз от простого изумления данным явлением, а затем, осознав, свидетелем чего он только что стал, Фил взвыл от обиды, досады и бессилия. Только что над ним пролетел тот самый секретный «Буревестник».
BlackDog тонул. Колин и Стив, надумавшие ночевать в вездеходе, уже успели тысячу раз пожалеть о своём решении. Ну, кто мог знать, что лёд под днищем, такой непробиваемый днём, вдруг к ночи треснет, что забитый в грунт страховочный якорь вырвет как игрушку, что наползающая со стороны провала льдина сожмёт кузов так, что заклинит двери?.. Этого не должно было случиться, но случилось, и теперь оба американца были близки к отчаянию. Они прошли стадию борьбы за живучесть машины, затем стадию спасения любой ценой, запустили в эфир «Mayday», переругались по поводу озвученного русским классиком вопроса — «кто виноват?» и, наконец, сдались.
Сейчас вездеход держался на льдине только одним передним мостом, задняя часть с кусками оборванного троса уже погрузилась в пучину. Вода залила моторный и багажный отсеки, отвоевала на треть пассажирскую кабину. Боковые окна вызывали ассоциацию со стенками бокала, заполненного колотым льдом, под которым темнел отнюдь не виски. Свободное и пока ещё сухое пространство оставалось только у ветрового стекла, где пристроились, скрючившись и дрожа от холода на водительском и штурманском креслах, два пленника этой проклятущей консервной банки. В кабине было темно — электрика в машине умерла ещё в самом начале, лишь слабо светился маленький экран автономной станции связи, через которую непрерывно на всех волнах шёл «Mayday», разбавляемый текстовкой о подробностях катастрофы. Стива словно загипнотизировал этот крохотный источник света. Он впал в оцепенение, уставившись на него стеклянным взглядом, и лишь беззвучное шевеление губ отличало его от какой-нибудь артхаусной статуи. Похоже, Стив молился.
Колин же, которому «повезло» искупаться в холодной воде, теперь замерзал. Его буквально колотило, и он боролся с переохлаждением методом рассылки проклятий в адрес всех и вся, кто был виновен в том, что смерть сейчас дышала ему в ухо.
