Святослав Логинов - Автопортрет
Подобная противоречивая характеристика никак не устраивала Полушубина. Разумеется, у него есть недостатки, но не такой же набор. Полностью ни одно из описаний к нему не подходило. Валерий Александрович подолгу сидел у зеркала, измерял свою челюсть самыми разными способами и сочетаниями. Больше всего подбородок напоминал первое описание, но здесь Валерий Александрович был согласен лишь с одним пунктом: любовь к семейным радостям.
Женился Валерий Александрович еще студентом, причем по любви. В молодости он был хорош собой и мог выбирать. Он и выбрал свою однокурсницу - Риту, замечательно красивую девушку. А то, что у Риты была оставшаяся от родителей трехкомнатная квартира, лишь укрепило его в принятом решении. Пусть другие женятся по расчету, тянут в загс капризных дочек высокопоставленных папаш, а потом пресмыкаются перед тестем. Полушубин не таков. Зацепился в центре, и хватит. Главное - нормальная семья, в которой он будет чувствовать себя хозяином.
К несчастью, как раз нормальной семьи у него и не получилось. Через год родился сын, начались трудности и беспокойства, Рита все внимание отдавала новорожденному, а о муже не только не думала, но, напротив, все время требовала чего-то. Год Полушубин вытерпел, а потом понял, что прошедшего не вернуть.
Трехкомнатную квартиру удалось разменять на две однокомнатные со всеми удобствами, и один Валерий Александрович ведал, сколько для этого потребовалось ума, хитрости и изворотливости. Но жестокости Валерий Александрович не допускал ни малейшей. Когда дошло до раздела совместно нажитого имущества, то действительно делилось лишь совместно нажитое, Валерий Александрович не взял себе ничего из того, что было в квартире до ритиного замужества, хотя никаких доказательств о праве владения у Риты не было. Более того, все детские вещи Валерий Александрович безвозмездно оставил бывшей жене. А это четко указывает, что он щедр и нерасчетлив, пусть даже и нет у него квадратного подбородка.
Противоречивая информация мучила Валерия Александровича. Много раз он брался переделывать нижнюю часть своего лица, сжимал ее и расширял, бесконечно варьируя сочетания, но всегда в пределах допустимой погрешности.
Проще обстояло дело с губами. "Губы толстые имеют натуры сладострастные, не знающие удержу в погоне за наслаждениями". Валерий Александрович глянул в зеркало. Ничего подобного ни во внешности, ни в характере. Негр он, что ли? "Губы же чрезмерно тонкие..." - это тоже к нему не относится. А вот интересное замечание: "Губы соразмерные, хорошей формы и четко означенные говорят, что сей человек в привязанностях постоянен, верный муж и добрый сын бывает. Алые губы свидетельствуют о сильном здоровье телесном". Это как раз его случай. Не здоровье, конечно, какое уж здоровье в шестьдесят лет, а все остальное. Губы у него нормальные, и в привязанностях он постоянен. Пусть с женой пришлось расстаться, но второй раз он так и не женился.
Да, у него были связи с женщинами, но жениться еще раз, менять уклад жизни, прописать на свою жилплощадь чужого человека, этого Валерий Александрович не желал. Кто может поручиться, что не придется во второй раз разменивать площадь? А это значит коммуналка, которой Валерий Александрович боялся не хотел. Довольно и того, что он всю юность провел в коммунальных трущобах. Ютился в десятиметровой комнате вдвоем с матерью. Мать за всю жизнь так и не смогла выхлопотать себе ничего лучше.
Пока она была жива, Валерий Александрович заезжал к ней, и каждый раз уходил с тяжелым чувством. Как можно жить в таких условиях? Да еще пенсия у нее пятьдесят пять рублей. Единственная радость для нее - мысль, что сын живет хорошо. Валерий Александрович понимал это и потому навещал мать не реже двух раз в год.
Значит, не лжет форма губ, не его вина, что семейная жизнь не сложилась. Есть в нем и постоянство, и верность, и доброта. Правда, книга повествует не столько о форме, сколько о контрастности, а контрастность определяется прибором. Хотя и у прибора существует неточность измерения...
Последняя мысль мелькнула как бы между прочим, ничего Валерий Александрович менять не собирался, однако, в четвертом варианте картины в краске оказалась лишняя капля краплака. Впрочем, глаз этого не замечал, и прибор тоже.
Постепенно, со многими неудачами и остановками выплывало на холст лицо. Валерий Александрович давно изучил в нем каждую морщинку, любое пятнышко. Он уже свободно мог бы обойтись и без измерителя, и без выученного наизусть "Очерка физиогномических сведений", и даже без зеркала и спектроскопа. Просто на глаз научился Полушубин определять сколько и какой нужно взять краски, в какой пропорции разбавлять ее маслом или лаком.
Но каждый раз, хотя Валерий Александрович заранее знал результаты измерений, он заново перепроверял их, потом читал вслух: "Нос приплюснутый свидетельствует о неблагодарности душевной", - и приникал к зеркалу, и массировал нос, и повторял замеры вновь и вновь, пока не доказывал неподкупному внутреннему контролеру, что неблагодарность его душе чужда. Даже на службе, то есть там, где можно и не думать о добрых чувствах, они не покидали Валерия Александровича. Тот, кто относился к нему по-человечески, всегда мог рассчитывать на взаимопонимание.
Главный инженер - на редкость неприятная личность! - лишь однажды сделал Валерию Александровичу доброе дело. В последний год, когда Полушубину надо было зарабатывать пенсию, именно Главный инженер перевел его на сетку старшего и выхлопотал вдобавок персональную надбавку из директорского фонда. И хотя никаких джентльменских договоренностей между ними не существовало, Валерий Александрович не остался в долгу. Безропотно визировал и разрешение на временный паропровод, и технологический регламент процессов анодирования (будут еще у "фитюльки" с ним неприятности!), и мало ли что еще. Знал, что рискует, подписывая эти документы, но не мог отказать, не мог проявить неблагодарность.
После уточняющих замеров нос на картине остался прежним, даже легкая приплюснутость, если приглядеться, была на месте.
Окончательную проработку портрета Валерий Александрович делал красками, разведенными не на масле, а на лаке, Этот способ, как вычитал он в учебнике живописи, позволял добиться большей глубины света и гарантировал, что картина не изменит колер, когда он покроет ее лаком. Нынче картины лаком не покрывают, но Валерий Александрович хотел, чтобы произведение было готово полностью.
Последний день он просидел над работой допоздна, не вставая из-за мольберта, пока не решил, что труд его закончен. Оставалось последнее.
Валерий Александрович обмакнул тонкую беличью кисточку в алую сангину и аккуратно расписался в нижнем правом углу. Не завизировав, он не мог считать картину своей. Теперь - иное дело, его подпись известна всем, немало человек желало получить на документы этот краткий росчерк.
