Александр Шалимов - Дар Ветер среди нас (послесловие)
Мир Торманса не выдуман Ефремовым... Автор "Часа быка" разглядел его в угрожающих тенденциях окружающей действительности.
То, что диагноз был точным, показали события, последовавшие за первой публикацией книги. В нашей "официальной литературе" этот роман после 1972 года как бы перестал существовать. Он на пятнадцать лет исчезает из обращения, попав в индекс "несуществующих книг". И хотя в 1970 году он вышел в Москве двухсоттысячным тиражом, даже упоминать о нём было запрещено. Идеологические "бонзы" застойной поры "отменили" его росчерком пера...
Эта "отмена", как и множество иных подобных "отмен", конечно не сработала. Роман многократно выходил за рубежом, а в нашей стране первая и единственная до 1988 года публикация "Часы быка" прозвучала ударом политического набата, зовущего к перестройке Системы. И, пожалуй, этот удар оказался не менее значимым, чем первая зарубежная публикация "Архипелага Гулаг". Документальная и научно-фантастическая проза в этом случае уравнялись в своей социальной значимости. Кто знает, проживи Иван Ефремов чуть подольше, не разделил ли бы он участи Александра Солженицына... Но Ефремов покинул этот мир, оставив своё предостережение. Оно актуально и поныне. Угроза сохраняет силу.
Недогоревшие угли реваншизма дымно тлеют под буржуазно-демократической респектабельностью старой Европы, испытавшей на себе весь ужас гитлеровского "часа быка". "Час быка" продолжается в Ираке, угрожая распространению на соседние государства. Да и мы сами в нашей стране, пережив свой затянувшийся на десятилетия "час быка", ещё не освободились полностью от его кошмаров. И разве не сгущались совсем недавно кровавые сумерки "часа быка" в Камбодже, Чили, на Таити и ещё во многих государствах Азии, Африки, Латинской Америки?
Опасность возвращения тоталитаризма, вспышки расизма, воинствующего шовинизма, тупого национализма, расширение неофашистских влияний, как прямое следствие, рост жестокости, преступности, человеконенавистничества, разрушение культуры, нравственный паралич продолжают угрожать многим народам, а следовательно, земной цивилизации в целом.
В нынешней необычайно сложной, взрывчатой, противоречивой, стремительно меняющейся обстановке человеческая мудрость, мудрость правительств, которым народы вручают свои судьбы и судьбу всей планеты, мудрость самих народов, начинающих осознавать необходимость сохранения биосферы и мира на Земле, мудрость молодёжи, которая должна будет принять на себя ответственность за ближайшее будущее, - наиболее надёжные гарантии успешного преодоления преград на марафонской трассе человечества к Великому кольцу разума. "Туманность Андромеды" Ефремова дарит участникам марафона заряд оптимизма; она как глоток кислорода на трудном пути. И участники марафона будут обращаться к ней снова и снова...
Однако воспитательная и социальная значимость романов Ефремова не исчерпывается сказанным. Читатели не могут не сопоставлять героев Ефремова со своим окружением, а иногда и с собственным "я"... Тогда не помогают маски внешней респектабельности и кажущейся добропорядочности; ханжество, лживость, демагогическое пустословие, ложное интриганство ради собственной маленькой карьеры, дремучая тупость, маскирующаяся под принципиальность, хамство, выдаваемое за прямоту "широкой натуры", выступают во всей их отвратительной наготе.
Да, есть люди, и их ещё не мало, которые не любят книги Ефремова, бранят "Туманность Андромеды", отрицают почти всё написанное им. "Герои Ефремова - выдумка, схема, никогда таких не было и не будет, и не нужны они на Земле; скучно будет жить с ними рядом!" - утверждают отрицатели Ефремова.
Ложь это, лицемерие и ханжество. Героев Ефремова органически не принимают те из читателей, кто не в состоянии вообразить, что человек может полностью избавиться от нравственных пороков, раскрыть свойственную ему духовную красоту. Это либо люди ущербные, надломленные жизнью, слабые и потому не способные подняться над затягивающей их тиной неомещанства, либо - лицемеры, для которых страницы ефремовских книг - лазерный луч, насквозь просвечивающий их гнилую мещанскую сердцевину. И если первых Ефремов жалел и как-то старался им помочь, то вторых он презирал умом и сердцем геолога, путешественника, мыслителя, презирал и ненавидел, ибо понимал прекрасно, что равнодушие, лицемерие, зависть, ложь, стяжательство, хамство - все эти разновидности подлости, оставленные людям в наследство сумерками прошлого, неминуемо открывают заслоны "Часу быка".
Он, конечно, был немного Дар Ветром среди нас... Не только потому, что приподнял завесу над прекрасной эпохой Дар Ветра, и уж совсем не потому, что сознательно или бессознательно сделал Дар Ветра внешне похожим на себя. Главное заключалось в том, что он сам обладал многими из тех качеств, которые хотел видеть в людях, теми прекрасными подлинно человеческими качествами, которыми так щедро наделил своих героев. Это находило выражение в его удивительном обаянии, часто скрываемом за внешней суровостью, в бескомпромиссной честности и прямоте и по отношению к окружающим, и по отношению к самому себе. Как Дар Ветер, он ценил в людях прямоту и отвагу, не выносил лицемерия и лжи, как все люди эпохи Великого кольца, был откровенен, доброжелателен, мудр и, как они, поклонялся красоте - красоте тела, разума, природы. Скорее всего, именно эти качества Человека завтрашнего дня Земли, преломлённые через призму его творческого видения, и позволили ему создать произведения не только подлинно новаторские, высокогуманные, послужившие детонатором новой волны научной фантастики, но и способные глубоко волновать читателей всех возрастов.
Когда в редкие свободные минуты позволяю себе дать волю фантазии, я иногда думаю об авторе "Туманности Андромеды" как... о пришельце из нашего будущего. А что, если?.. Может, действительно заведующий внешними станциями Земли Дар Ветер договорился в Академии пределов знания и... побывал у нас? Он просто не мог выбрать иную эпоху для своего путешествия. Они там - в своём будущем - великолепно знают историю Земли и помнят, как начинался одни из труднейших этапов пути к их времени... Прибыл он с некоторым опережением, чтобы "акклиматизироваться" до начала самых важных событий, потом прошёл вместе с нами по дорогам революций, проб, ошибок, надежд; немного позднее - в очень трудное время - чуть-чуть намекнул, откуда он и что знает, подсказал учёным несколько идей, реализация которых, с его точки зрения, запаздывала, и, зная о том, что "час быка" на этот раз на исходе, тихо и незаметно удалился... К себе в своё время...
Думаете, метафора, шутка, литературный приём? Быть может... И всё-таки, когда думаю об этом, начинает казаться, что думаю вполне серьёзно. И тогда хочется добавить:
