Алексей Евтушенко - Ловушка для Артемиды
– Предложишь – не откажусь, – улыбнулся Румт, снял рюкзак и покосился на кресло. – Но для начала хотел бы умыться. Сутки в дороге. Да, я тебе патроны принес, как ты и просил.
– Что, шел, не останавливаясь? – удивился хозяин. – Интересно. Значит, следует ожидать новостей. Ладно, это потом. За патроны спасибо, а бочка с водой на заднем дворе, ты знаешь. Там же найдешь мыло и полотенце. Давай, мойся, а я пока на стол что-нибудь соберу.
Когда Румт вернулся в дом, на столе уже стояли два канделябра по четыре зажженных свечи в каждом, глубокая тарелка с холодным вареным мясом, соль, нарезанный лук, хлеб, объемистая бутыль с прозрачной жидкостью и две алюминиевые кружки.
– Ух ты! – сглотнул невольно набежавшую слюну Румт.
– Чем богаты, – усмехнулся хозяин и разлил по первой.
Спиртное Румт обычно не употреблял, совершенно не испытывая в нем потребности. Но от угощения Арта, когда бывал у него в гостях, не отказывался. И не потому, что боялся обидеть – охотнику было совершенно все равно, пьет с ним мут или нет. Просто в этом доме и этот именно самогон, собственноручно и любовно приготовленный Арт Жесом, оказывал на Румта особо благотворное и ни с чем не сравнимое действие. Нет, он не пьянел никогда подобно людям, но мир вокруг приобретал все же иные краски, а надежды и оптимизма в душе изрядно прибавлялось. И это, вероятно, было главным. Потому что за сто четыре года своей жизни Румт изрядно подрастерял и то, и другое. При этом он ясно понимал, что если не умрет случайной или насильственной смертью, то жить ему еще лет двести, а может быть, и гораздо больше.
И как, прикажете, преодолеть эту бездну времени без вышеупомянутых качеств? Вот именно. Очень трудно. Даже, практически, невозможно. Значит, качества эти надо всемерно в своей душе взращивать, холить и лелеять всеми доступными способами. И одним из таких способов – причем очень действенных! – как раз и является…
– Эй! – чуть насмешливый голос Арта вернул мута к действительности. – Очнись, приятель! Не время мечтать – время выпить. А уж потом мечтать.
– Да, ты прав, – Румт поймал себя на том, что снова непроизвольно улыбается. – Давай выпьем. За встречу. Я по тебе соскучился.
– Хм. Спасибо. Я тоже иногда о тебе вспоминал.
Они чокнулись кружками.
Румт, зажмурившись, вылил в себя обжигающую глотку и пищевод жидкость и потянулся за мясом и луком.
Арт Жес дал гостю время закусить и немедленно разлил по второй.
– Теперь давай за твой дом, – сказал Румт. – Я его люблю. Это вообще единственный дом, который я люблю.
– И для меня это единственный дом, – легко согласился охотник. – Другого и не надо. Давай. Пусть стоит и не падает.
После третьей, которую, не мудрствуя, выпили за здоровье присутствующих, тарелка с мясом опустела, и Румт сыто отвалился на спинку стула.
– Все, – сообщил он. – Больше не могу. Спасибо.
– А у меня больше и нет, – сказал охотник без тени усмешки. – Вернее, есть, но уж больно в погреб лезть неохота. Ну что, может еще по одной? – он кивнул на бутыль.
– Ты же меня знаешь – ответил Румт. – Мне этого вполне достаточно, чтобы стало хорошо, а лучше уже все равно не будет. Давай сам, если хочешь.
– Нет, – отрицательно мотнул головой Арт. – Сегодня у меня не питейный вечер. Сам не хочу. Чайку, вот, с удовольствием. Как ты насчет чайку?
– Радостно, – кивнул Румт. – А то меня от твоего угощения что-то в сон потянуло.
– Так спи, – предложил хозяин. – Кто мешает?
– Не время спать, – подмигнул Румт. – Время рассказывать. А уж потом спать.
– Понял, – хмыкнул Арт. – Тогда со стола убери, пока я чай сварганю. Чтобы тебя не так в сон тянуло.
– Чай настоящий, – похвастался он через пять минут, разливая по кружкам горячий настой. – Выменял у «диких» по случаю две недели назад. Полкило за две оленьих шкуры. Недорого. С учетом того, что они все равно украли его у сестер-гражданок.
– Или в схроне каком-нибудь нашли, – вставил Румт.
– Нет, – возразил охотник. – У чая из схронов другой совсем аромат. Хуже. Герметичность герметичностью, а сто пятьдесят лет – не шутка. Тут никакой продукт не устоит, потеряет вкусовые качества. Ну, если не считать хорошо закупоренного коньяка, разумеется.
– Ты говоришь, что виделся с «дикими» две недели назад? – спросил Румт.
– Да.
– С пещерными или лесными?
– С пещерными, конечно. Зачем лесным оленьи шкуры? Там своих оленей – стреляй не хочу. Да и чай они не пьют. Дикари – одно слово.
– Действительно, – почесал лоб Румт. – Что-то я после обильного ужина резко поглупел.
– Ерунда, просто расслабился, – утешил гостя Арт.
– Погоди, – поднял на него свои темные глаза мут. – Они что, сюда к тебе приходили?
– Еще чего, – фыркнул хозяин. – Это я в горах охотился. У меня ж там заимка есть. Забыл?
– Нет, я точно плохо соображаю, – пожаловался Румт и сделал несколько глотков из кружки. – А между тем разговор у меня к тебе серьезный. И как раз по поводу «диких», сестер-гражданок и мутов.
– Тогда давай спать, – решил Арт. – Потому что серьезные разговоры лучше на свежую голову разговаривать. Если ты не торопишься, конечно. Я-то совершенно точно не тороплюсь. Может твой разговор до утра потерпеть?
– Может, – подумав, согласился Румт. – До утра может. Но не дольше.
– А дольше и не нужно. Я, конечно, пофигист известный, но мне тоже интересно. Заинтриговал ты прямо меня.
– Чем же это? – удивился Румт. – Я же ничего по сути не сказал.
– Так тебе для этого и говорить было не надо. Достаточно, что такой человек, как ты, ради одного разговора сутки без остановки шагал ко мне от самого города. Ты ведь от города шел?
– От города, – подтвердил мут. – Только я не человек. Я мутант.
– А мне по фигу, – сказал Арт. – Все, давай спать. Вон тахта, ложись. Я рано встаю.
– Спокойной ночи.
– Куда она денется. Только свечи и лампу погасить не забудь.
С этими словами Арт Жес поднялся, взял один канделябр и вышел из комнаты.
Румт некоторое время прислушивался, как поскрипывают ступеньки лестницы под ногами охотника (усадьба была двухэтажной, и спальня хозяина располагалась как раз на втором этаже), затем задул свечи, прикрутил фитиль лампы, улегся на тахту и через полминуты уже спал крепким сном.
Он проснулся, как будто вынырнул из воды. Сразу открыл глаза и сел, оглядываясь. В комнату сквозь окно проникал робкий свет раннего утра. Солнце еще не взошло.
Половина пятого, определил по своим внутренним безошибочным часам Румт. Часа полтора-два вполне бы еще мог поспать. Ну, и что меня разбудило?
Он прислушался. И в доме, и снаружи было тихо. То есть совершенно.
