Андрей Бондаренко - Кошачий Мир
Итак, Аша, никак не реагируя на сварливые сентенции, ещё раз потянулась от души, беззаботно хрустнув – много-много раз подряд – всеми суставами своего молодого и ловкого тела. Потянулась, хрустнула, открыла глаза и произнесла – на официальном мирранском языке:
– А, ведь, ты, Наоби, пройдоха – каких ещё поискать.
– С чего вы взяли, госпожа?
– С того самого. Ворчишь, читаешь нотации, а сама – при этом – улыбаешься.
– Как же мне не улыбаться? Вы такая симпатичная и миленькая…. Кто бы мог подумать – почти восемнадцать Больших Солнц тому назад – что из хилого, болезненного и голенастого котёнка вырастет такая грациозная красавица?
– Прекращай «выкать». Ухо режет.
– По-другому, увы, нельзя. Древние и седые традиции предписывают.
– Перестань, няня. Здесь же никого нет. Только мы с тобой.
– Не скажите, графиня. Чужие любопытные уши могут быть везде. Везде и всегда. Могут…
– Прекрати спорить! Я – сказала. Переходи на «ты». Немедленно.
– Как скажешь, графинюшка. Как скажешь, – в старческих светло-серых глазах, покрытых красно-бурыми прожилками, отразился-проявился откровенный страх. – Ты только не сердись, пожалуйста. Как бы чего не вышло.
– Не беспокойся, Наоби, – понимающе улыбнувшись, заверила Аша. – Я уже вполне взрослая и разумная кошка. Кошка – из знатного и благородного рода архмагиков. Многому наученная и умеющая полностью контролировать эмоции. И свои, и чужие…
Она ловко спрыгнула с широкой кровати, над которой нависал нежно-персиковый балдахин, и, дружелюбно урча, принялась ласково тереться – правым боком и спиной – о ноги пожилой гумми, скрытые длинным бесформенным балахоном.
– Что ты делаешь, графинюшка? – испугалась старушка. – Так нельзя. Ты же не бродяга безродная. Вдруг, увидят и донесут лорду Касперу? Мне тогда каторги не избежать. И тебе достанется. Могут даже временно усыпить, чтобы подвергнуть мозг корректирующему облучению. А это очень вредно для молодого организма.
– Перестань, пожалуйста, няня. У-р-р-р. Не увидят, не донесут и не подвергнут…
Слегка перекусив (белково-витаминным суррогатом, имитирующим жареное крыло птицы Вах, водящейся когда-то в южных провинциях Красного округа), она тщательно умылась (языком, как и полагается), после чего начала собираться на занятия по практической архмагике. То есть, позволила няньке расчесать – специальным массажным гребнем – свою густую шерстку и повязать на длинную шею пышный ало-красный бант. Вообще-то, всё это можно было сделать и без посторонней помощи. Стоило только подумать (естественно, с акцентом на исполнение), как и гребень озаботился бы выполнением поставленной задачи, и бант – сам собой – завязался бы. Но, во-первых, архмагическую энергию, как утверждали мудрые учителя, следовало рачительно беречь, не растрачивая её по пустякам. А, во-вторых, руки старой гумми всегда справлялись с порученной работой гораздо лучше, оставляя всякие архмагические штучки вне конкуренции.
«Принято говорить, что пожилые гумми умеют трудиться „с душой“. Расхожая и пустая фраза», – с удовольствием ощущая нежные движения гребня, подумала юная графиня. – «Что это такое – „Душа“? Много раз спрашивала – и у учителей, и у отца. А толку? Отвечают, конечно. Только очень расплывчато и невнятно. Прошу пояснить. То есть, дать более чёткие и развёрнутые определения. И что слышу в ответ? Мол: – „Подрастёшь, наберёшься жизненного опыта и всё поймёшь сама…“. Подрасту, спора нет. Только, вот, а что это такое – „жизненный опыт“? Демагоги, одним словом. Старые, скрытные и двуличные…».
Пожилая гумми и грациозная кошка (по «земным» понятиям – сиамская, только гораздо более высокая в холке и покрытая по бокам частыми светлыми пятнышками), спустились вниз по витой каменной лестнице и неторопливо зашагали по красно-бурой гравийной дорожке, прихотливо змеящейся через молодой парк: аккуратно подстриженные деревья и кусты с жёлтой, оранжевой и багряной листвой, голубые и светло-синие травянистые газоны, крохотные прудики с фонтанами, разбросанные и тут и там. Погода стояла просто превосходная – полное безветрие, сиреневое мирранское солнышко, почти неподвижно застыв на нежно-нежно-изумрудном небе, щедро разбрасывало вокруг тёплые и ласковые лучи.
Нянька пошла с молоденькой графиней, чтобы охранять её? Не смешите, право. На «кошачьей» Мирре архмагики являлись самыми могущественными существами, не нуждавшимися в чьей бы то ни было охране и защите. Зачем же тогда? Во-первых, чтобы пройтись по летнему парку и вволю подышать свежим воздухом. А, во-вторых, за всеми юными представительницами женского пола – вне зависимости от их социального статуса и принадлежности к тому или иному виду-подвиду – необходимо бдительно и неустанно присматривать, дабы симпатичные и наглые особи противоположного пола не приставали с коварными ухаживаниями, на которые так падки глупые и доверчивые девичьи сердца…
– Как же хорошо летом на нашей Мирре, – остановившись и с удовольствием подёргав аккуратным бархатным носом, мечтательно вздохнула Аша. – Трава и деревья такие красивые. А скоро, и оглянуться не успеешь, наступит скучная осень. Трава окрасится в розовые и красно-коричневые тона. Листья же на деревьях и кустах, предварительно став зелёными и изумрудными, облетят…. Слушай, Наоби, а правду говорят, что раньше на Мирре – в незапамятные Времена – было всё не так? То есть, кроме весны, лета и осени существовала ещё и какая-то – «зима»? Суровая-суровая такая? Мол, было так холодно, что вода в прудах и реках замерзала, становясь от этого твёрдой-твёрдой? А с неба – вместо дождевых капель – падал…этот. Ну, как там его? Кажется…, «снег»? Он ещё умел – как-то непонятно – превращаться в «метель»…
– Снег, – неуверенно шмыгнув носом, подтвердила старушка. – Метель…. Я даже помню наизусть одно стихотворенье, меня матушка научила в детстве. Прочесть? Хорошо, слушай:
Метелистой метели – мы ждали с нетерпеньем.
Как долго-долго ждали – не вспомнить никогда.
Часы на стенке встали. Закончилось варенье.
А за окном всё тихо. Обычная зима.
И за окном всё тихо. Опасно и неверно.
Нам этого не надо. А тишина – наш враг.
Хорошая погода – беспечна и коварна.
Она нам не подходит. Ни завтра. И ни как.
Она нам не подходит. Мы ждём метели лютой.
Чтоб выла всю неделю. И замела следы.
И пела, не смолкая, про смерть и незабудки.
Тогда-то мы с тобою на волю убежим.
Мы убежим – с тобою. А как же быть иначе?
Опасная дорога. Неверная стезя.
Вчера нам объявили, мол, глупым первоклашкам
И целоваться даже зазорно и нельзя.
А я тебя – звал замуж. Они смешно смеялись.
Потом все веселились. Как тени на стене.
Теперь мы ждём метели. Метелистой и снежной.
Наш час побега близок. Как осень в сентябре.
Теперь мы ждём метели. Метелистой и снежной.
Наш час побега близок. Как осень в сентябре…
– Снег? Он белый-белый, пушистый-пушистый и очень холодный. По крайней мере, так мне прабабушка рассказывала. А ей, в свою очередь, её прабабушка…. Это вы, архмагики, верите только тому, что написано в ваших толстых книгах. Или тому, что содержат ваши странные…м-м-м, компьютеры. А кто, извини, отвечает за содержание книг и компьютерных архивов? Кто может менять – сугубо по своему усмотрению – эти содержания? Конечно же, только могущественный Совет Системы…. Ой, кажется, сболтнула лишнего. Язык мой – враг мой. Прости покорно, графинюшка…
