Гарри Гаррисон - Черное и белое
— А теперь ты умрешь той же смертью, белый ублюдок, что и она.
Это было отвратительно, Бруно чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, но он заснял все. Офицер пытался сопротивляться, несмотря на раненую руку, но его пригвоздили к земле и принесли фонарь, который бил ему в лицо, когда винтовка May May застыла в дюйме от его лица.
— Хочешь сказать последнее слово, Белый? Попросить Господа упокоить твою душу?
— Не марай имя Господа своими толстыми, грязными губами, — прокричал офицер, вырываясь из держащих его рук. — Ты — черный иудо-коммунистический ниггер, пришедший с Севера, чтобы мутить воду… ты свое получишь, вы все свое получите. Или умрете, или отправитесь в Африку к остальным обезьянам…
Ствол ткнулся в рот офицеру, мушка вышибла передние зубы. May May кивнул.
— Теперь я услышал все, что хотел услышать. Нет у меня желания убивать невиновных.
И хотя Бруно закрыл глаза, когда прогремел выстрел, камера продолжала работать.
— Это… это ужасно, — он отвернулся, желчь выплеснулась в рот.
— На войне все ужасно, — ответил May May. — Пора идти, а не то нас поймают.
И сделал пару шагов, а потом вновь повернулся к итальянскому репортеру.
— Послушай, ты думаешь, мне это нравится? Теперь, может, и да, но не с самого начала. Война всех превращает в зверей, и скоро невиновных не остается ни на одной из сторон. Но ты должен помнить, что это мятеж, а люди не поднимают мятежа и не идут на смерть, не имея на то веской причины. А у нас эти веские причины копились две сотни лет. Так чего нам не сражаться, чего не убивать, если наше дело правое? Белые делают это постоянно. Помнишь Вьетнам? Белые думали, что они правы, сжигая напалмом школы и больницы. Белые учили нас, как это делается. Поэтому, сталкиваясь с такой дрянью, он пнул распростертое на земле тело, — мы знаем, как поступить. С такими можно говорить только языком оружия.
Бруно даже лишился дара речи. Несколько раз жадно схватил ртом воздух, прежде чем смог выдавить из себя:
— Вы хоть себя слышите? Знаете, что говорите? То же самое говорил Муссолини. Фашисты, когда захватывали власть в Италии. То же самое в вашей стране говорили берчисты, минитмены. Вы лишь повторяете их слова!
May May улыбнулся, но в улыбке этой веселье отсутствовало напрочь.
— Неужели? Полагаю, ты прав. Нам всегда твердили, что нам нужно учиться, чтобы стать другими, и, скорее всего, это тоже правда. Они нас научили. Мы все поняли. Мы выучили свой урок.
Он отвернулся и повел отряд в темноту.
Примечания
1
Buon giorno, signore. Voglio andare al… — Добрый день, синьор. Не по своему капризу приехал я… (ит.).
