Альфред Ван Вогт - Чем ни дыши, один черт
В каком-то смысле проблемы здесь не было. Нечего решать или намечать себе какую-то цель. В общем и целом я сам склонялся к тому, что должен сделать то, что заговорщики хотели от меня. В глубине сознания я чувствовал полное — почти полное? — сопротивление тому, чтобы превратиться из дышащего кислородом в дышащего фтором.
Ох, однако вряд ли я сделал бы что-то вроде этого по собственной воле. И даже сейчас немного трусил при мысли, что погибнут люди. Но, спорил я сам с собой, люди умирают каждый день либо от нехватки кислорода, либо от психических перегрузок, вызванных надвигающимся кризисом.
Принимал ли я решение, стоя там?
Это не казалось проблемой выбора решения.
У меня не было выбора. Если я откажусь, меня подвергнут пыткам, в этом я не сомневался. И у них впереди ночь и день, чтобы втыкать в меня свои иглы.
Я снова и снова вглядывался в их лица, и они молча смотрели на меня.
Довольно нелепо, подумалось мне, когда человека принуждают сделать что-то, против чего он и сам не возражает.
Тем не менее существовали важные и, мягко говоря, неприятные аспекты, которые следовало обсудить открыто.
В моем взгляде появился оттенок вопроса.
По выражению их физиономий было ясно, что они не настроены выслушивать какие бы то ни было возражения. Поэтому я был краток.
— Они все восстановят. И в следующий раз установить бомбу не удастся.
Лидер нетерпеливо отмахнулся. На это уйдет год, два, даже, возможно, три.
— К тому времени мы придумаем что-нибудь еще.
Я молчал.
Они восприняли это как знак согласия, и, должен признаться себе самому, так оно и было.
Начали обсуждать детали. Похоже, дружок Моны сумел проникнуть в высшие круги. Это ему предстояло провести меня через охранную систему, защищающую кислородные агрегаты.
Когда я это услышал, меня затошнило.
— Могу я поговорить с Моной? — спросил я в конце концов.
Никто не возражал. Я подошел к ней. Все время, пока мы разговаривали, она избегала моего взгляда. Однако ответила на все вопросы.
— Как его зовут?
— Теренс О'Дэй.
Имя этой семьи было мне известно. Крупные местные политики. Однако мне приходилось слышать об отце, не о сыне.
— Он ревновал?
— Он сказал, что у него уже были девушки до встречи со мной. Поэтому вполне честно, если у меня будет другой мужчина, и даже не один… — Она быстро добавила: — Он разозлился на меня, что я появилась там так рано, но, раз это уже случилось, покорился обстоятельствам.
Казалось, она простодушно — как это свойственно девушкам и женщинам — верила в это. Естественно, я полностью отверг ее объяснения. Одно не вызывало сомнений: у бедняги не было выбора, после того как она совершила ошибку.
— Ты увидишься с ним до одиннадцати завтрашнего дня? — спросил я.
— Сегодня вечером, — неохотно, отвернувшись, ответила она.
Во мне вспыхнула ревность. Что-то в ее лице подсказывало, что она проведет с ним ночь.
(Те, кто смотрит со стороны, уверены, что мужчину, имеющего четырех возлюбленных, не волнует, с кем они проводят свободное время. Ну, они ошибаются.)
— Ты останешься на ночь в этой квартире под охраной, — сказала Мона. — А я буду… — вызывающе, — с Теренсом.
Я сумел взять себя в руки и сказал с жаром:
— Хочу, чтобы ты объяснила ему, что я сожалею о случившемся. Что я никогда сознательно не флиртую с женами и подругами других мужчин.
Это не совсем соответствовало действительности. Где найдешь хорошенькую девушку старше четырнадцати, чтобы у нее не было парня? Однако важно было солгать убедительно.
— Ты передашь ему это?
— Да, передам, — ответила Мона. До нее, похоже, только сейчас дошло, почему я заговорил об этом. — Ты можешь доверять ему, поверь мне. Ты, наверное, думаешь о жертве, которую он принес, позволив мне… — Она порывисто повернулась и положила руку мне на плечо. — Удачи, Арт. Пожалуйста, не подведи нас.
Однако в глаза мне она по-прежнему не глядела. Ну, я повернулся к мужчинам, пожал плечами и спросил:
— А вы как считаете?
Старший промолчал. Ответил один из тех, которым было за тридцать:
— Он с нами с самого начала. Он принес в жертву делу свою девушку. Какие вам еще нужны доказательства?
Пришлось согласиться, пусть даже против воли.
— Я рассказал вам о своих предварительных приготовлениях, — сказал я, — но они были сделаны без расчета на конкретный план. Одно скажу: если я не смогу добраться до пускового механизма, тогда все. Никакого другого способа я не знаю.
На следующий день я действовал, как мы договорились. Проявляя несвойственную мне неуклюжесть, налетал на людей и видел, как Теренс каждый раз скрипит зубами, проходя мимо, точно мы не знакомы. В эту игру мы играли с самого начала, по его предложению. На случай, если столкнемся с чем-то важным. Дважды я останавливался, а один раз даже упал; во всех случаях Теренс обогнал меня на двадцать футов, с небрежным видом остановился, медленно повернулся и дождался, пока я снова окажусь впереди.
В данный момент, по моим оценкам, до емкости с кислородом оставалось меньше двухсот ярдов — совсем недалеко от того места, где я установил пусковой механизм. И тем не менее никаких признаков охраны. Может, хваленая система безопасности просто миф? Спустя несколько секунд я завернул за угол…
И услышал быстрые шаги. Меня крепко обхватили сзади, сжали запястья, завели руки за спину и соединили их. Сначала я автоматически оцепенел, но к этому моменту уже расслабился.
На запястьях защелкнули наручники. Я сдержал порыв повернуться и посмотреть, схватили ли Теренса. И поступил так потому, что на самом деле это не имело никакого значения; факт оставался фактом — это была ловушка, и именно он заманил меня в нее.
Внезапно меня озарило. Может, в этот момент по всему миру были схвачены около двадцати других «Артов Аткинсов», усилиями стольких же «Теренсов». Мне было сказано, что сегодняшняя акция должна состояться во всех двадцати трех больших убежищах. Заговорщики полагали, что, если все они будут уничтожены (а вместе с ними больше тридцати миллионов человек), угроза трансформации людей в дышащих фтором исчезнет.
Поскольку меня не убили сразу, я подумал, что предстоит очная ставка, — и невольно улыбнулся. Бедные глупцы! Думают, что они могут перехитрить Арта Аткинса, прибегая к таким элементарным тактическим приемам.
Больше размышлять мне не дали, погнав по коридору. Вместе со мной бежали не меньше дюжины человек.
Так же неожиданно, как начали, мы остановились. Открылась дверь, свет выплеснулся в коридор. Меня втолкнули в большую, ярко освещенную комнату.
