Павел Комарницкий - День ангела
Наш славный экипаж, оробев, не решался на расспросы. Кто знает, может быть, согласно межзвёздному этикету, говорить во время трапезы неприлично?
Тут я заметил, что молчание наших хозяев довольно условно. Складывалось впечатление, что за столом ведётся оживлённая дискуссия. Лица ангелов быстро меняли выражения, они перебрасывались взглядами между собой и тремя сидящими напротив людьми. Троица ещё и дополняла мимику жестами. Вот бритый парень со стуком положил ложку на стол, для верности прихлопнул ладонью. «Дипломат» отрицательно покачал головой. Дед крякнул и развёл руками.
— Простите, — вдруг нарушил молчание «дипломат», — я полагаю, что к обсуждению данного вопроса следует привлечь наших гостей — всё-таки решается и их судьба. Посему предлагаю перейти на звук.
Я с симпатией посмотрел на него. Заступился за соплеменников. Не холуй, значит, инопланетный, свой голос здесь имеет.
— Ты прав, Геннадий, — своим серебряным голоском отозвался прежний ангел — и вообще, мы ведём себя нетактично. У людей принято знакомиться, а мы даже не представились нашим гостям.
— Имеет ли смысл? — с сомнением произнёс бритоголовый.
— Безусловно имеет. Извините, но ваши имена и даже род занятий нам известны. Кто скажет? Может, Пётр Иваныч?
— Ну что ж, могу и я, — откашлялся дед. — Меня, значит, Пётр Иваныч кличут, фамилия Дымов. Можно также просто Иванычем или дедом — кому как удобней, я без обид. Я тутошний станционный смотритель, он же сторож, он же кухарь, а в миру ещё и лесник.
Дед Пётр Иваныч налил себе чаю, не спеша подул в чашку, с шумом отхлебнул.
— Иваныч, — негромко напомнил ангел.
— Да-да. Вот это, — жест в сторону «дипломата», — Геннадий Алексаныч Меньшиков, прямо так и есть. Наш тайный представитель, значит, в органах власти, адвокат и акула бизнеса.
— Это да, — насмешливо фыркнула наша вчерашняя жертва. Видимо, знала что-то такое.
— Вон та, смешливая, — тычок пальцем в её сторону, — Иолла, а полностью выговорить трудно. Да я её для простоты Иркой зову. Ничего, отзывается.
— Да сколько угодно, — снова фыркнула Иолла-Ирка.
— Оперативный сотрудник, значит. Вчера состояла на очередном дежурстве. Результаты вам известны.
Иолла-Ирка поперхнулась молоком.
— Ладно, они промеж себя вроде как разберутся. Не судите, да не судимы будете.
— Иваныч, меньше философии. Время, — опять подал голос тот же ангел. Наверное, он здесь за главного. Как там у них — архангел, что ли?
Дружный смех. Я же совсем забыл, что они читают мысли.
— В самую точку, Рома, — прогудел дед. — Мы, человечий персонал базы то есть, так меж собой Уэфа и зовём. А полное имечко у него ещё хлеще, чем у Ирки. Здешний координатор. Большое начальство и умнейшая голова. Да дураков здесь и не держат. Не та работа.
— Иваныч, ты неисправим, — вздохнул Уэф.
— Это, — продолжал дед Иваныч, указывая на бритоголового, — Николай Алексеич Хрустов, известный среди местной шпаны как Колян и Хруст. Агент влияния, значит, среди молодёжи. Стиляга.
— Иваныч, «стиляга» — архаизм. Теперь говорят «конкретный пацан», — подал голос бритоголовый Колян-Хруст.
— Во-во, я и говорю. Пацан и есть, и притом конкретный. Дитё, несмотря на размеры. Но на голову тоже ничего. И службу держит справно.
Дед Иваныч налил себе вторую чашку чая, подул и отхлебнул. Зажмурился — горячо.
— Остальные оперативные сотрудники — вот они. Это Аина, Аня по-нашему, это Иого — Игорёк, стало быть, это Кио — мы его так и зовём, а это вот Мауна, Маша, ихняя и наша докторша, — кивок в сторону девочки-ангела, извлёкшей меня из витализатора. — Супруга начальника, между прочим.
«Разве у ангелов есть супруги?» — промелькнула у меня мимолётная мысль. Но дед Иваныч уловил.
— Само собой. Что же они, не люди?
— И чем же вы здесь все занимаетесь? — вдруг подал голос наш Михалыч.
— Как обычно, уважаемый Семён Михайлович, — серьёзно, без улыбки ответил Уэф. — Сеем разумное, доброе, вечное. Как всегда и везде.
Я в замешательстве огляделся, но ни на одном лице не увидел и намёка на усмешку. Даже смешливая Иолла сохраняла полную серьёзность. И я вдруг как-то сразу поверил. Само собой, разумное, доброе и вечное. Как же может быть иначе?
— А конкретнее? — услышал я голос Ильи.
— А вот это уже будут совершенно излишние подробности, — опять без тени улыбки произнёс Уэф. — Простите, но время здорово поджимает. Изложу вкратце своё видение ситуации. Оперативный сотрудник… — секундная заминка, — Иолла, находясь на дежурстве, грубо нарушила правила безопасности. Купаться на озере следует в нерабочее время.
Иолла, которую я про себя уже твёрдо решил называть Ирочкой, смотрела в пол.
— Закончив водные процедуры, — невозмутимо продолжал Уэф, — она вспомнила, что не произвела обход и не активировала дендроидов внешней охраны после профилактики. Кстати, к своему счастью, и этих людей тоже, — кивок в нашу сторону. — Вряд ли дендроиды пропустили бы твоих спасителей живыми. Они же приняли бы их за бандитов-похитителей, неужели не ясно?
Ирочка всхлипнула.
— Решив исправить упущение, она полетела в лес, но уронила личное оружие — перстень-парализатор, что само по себе сделать не так легко, тут нужно постараться.
Ирочка всхлипнула дважды.
Я перевёл взгляд на руки сидящих за столом. У всех ангелов на тонких пальчиках красовались изящной работы перстни, с блестящим камешком. Ясно. Вот меня чем, значит…
Встретив мой взгляд, мой недавний конвоир — Иого, вроде? — обезоруживающе улыбнулся и совсем по-человечьи пожал плечами — мол, извини, на войне как на войне. Ладно уж, стрелок ворошиловский.
— …Спикировав к земле в попытке поймать перстень на лету, она умудрилась произвести лобовое столкновение с автомобилем — единственным, между прочим, в радиусе десятка километров на тот момент. Крылатое существо — с наземной машиной…
— А если оно не везёт, то как с ним бороться? — меланхолически изрёк Колян-Хруст.
Двойной быстрый взгляд — просверк — Ирочкин, как укол, и Уэфа, плотно-внимательный. Колян тут же полуприкрыл глаза.
— Так я продолжу? Спасибо, — Уэф сплёл тонкие, детские пальцы рук, положил на стол. И я вдруг увидел всю нашу компанию как бы со стороны.
За длинным, гладко оструганным древним дощатым столом трапезной, в глухом лесу сидели рядом люди и ангелы.
К этому моменту я уже понемногу начал различать ангелов, хотя сперва они показались мне одинаковыми более, чем близнецы. В первую очередь это касалось Ирочки, нашей вчерашней пострадавшей, хотя и утратившей в недрах витализатора свои ужасные синяки — память о вчерашнем происшествии. У неё были кудрявые ярко-золотистые волосы, помимо неё, такие же были только у Мауны-Маши, только у неё они были длиннее и зачёсаны в сложную причёску. У остальных волосы были ещё светлее, почти серебристые, а у Аины-Ани даже металлически-серебряные, да ещё и с радужным отливом, собранные в ещё более сложную причёску, чем у Мауны. Аина, кроме того, была заметно крупнее, и глаза у неё были голубовато-зелёные, тогда как у остальных — голубизна всех оттенков, от ярко-голубых до фиолетовых — это у Уэфа. На шеях у всех красовались такие же точно искристые, с виду хрустальные бусы, что и у Иоллы-Ирочки.
