Алексей Калугин - Рождество рядового Берковица
– Не вижу причин не выстрелить, – без особого энтузиазма отозвался я и сунул в руки Динелли блокнот с координатами цели.
Пока Динелли выводил прицел, мы с Берковицем подтащили к пушке пять ящиков со снарядами. Обойма и без того была полной, мы делали это только ради того, чтобы чем-то занять себя. Иначе можно было просто сойти с ума от нескончаемого грохота взрывов.
После этого я присел на ящик и закурил, глядя на то, как возится с прицелом Динелли.
Берковиц не курил. Он сел на ящик рядом со мной, вытащив из-за пазухи свои красные носки и расстелив на коленке, стал нежно, словно котенка, поглаживать их.
– Готово! – сообщил Динелли, выпрямив спину.
После того как прицел был выведен, а обойма заряжена, командиру взвода только и оставалось, что опустить вниз пусковой рычаг. Что я и сделал не хуже, чем лейтенант Шнырин.
Пушка вздрогнула, как будто почувствовав жизнь в своих металлических сочленениях, и принялась один за другим выплевывать снаряды в заданном направлении.
Вот и все. Больше нам делать было нечего. По крайней мере, до тех пор, пока обойма пушки не опустеет. Или пока снаряд траггов снова не угодит в наш окоп.
Мы сидели в своем окопе, не видя ничего, кроме кусочка багрового неба, затянутого коричневыми облаками. Трагги могли начать решительное наступление и взять штурмом нашу линию обороны, а мы бы все так же продолжали посылать снаряды неизвестно куда.
Если бы я был верующим, то молился. А так только смолил одну сигарету за другой. До войны я так много не курил, так, дымил за компанию с другими. Теперь же курево было единственным спасением от бессмысленного и бесконечного ожидания конца. Конца очередного артобстрела, конца всей этой проклятущей войны или собственного конца.
Пушка не расстреляла еще и половины обоймы, когда произошло то, что, в соответствии с теорией вероятности, в которую безоговорочно верил Берковиц, случиться не могло.
Еще один снаряд траггов упал в наш окоп, угодив на этот раз точно в его середину.
Это был конец.
Конец для нас всех.
Конец, который почему-то не торопился наступить.
Мы все трое замерли в оцепенении, глядя на черную железную болванку, торчащую из песка почти вертикально.
Казалось, время остановилось.
Мы как три идиота сидели и смотрели на снаряд, который должен нас убить, но по непонятной причине не спешил это сделать. И только легкая, едва заметная струйка сизого дымка, поднимающаяся от черного цилиндрического тела, упавшего откуда-то с небес и зарывшегося в песок, с непреложной определенностью свидетельствовала о том, что все происходит в обычном временном режиме.
Динелли сдавленно зашипел, когда истлевшая до фильтра сигарета обожгла ему пальцы. Но даже после этого он не отшвырнул, как обычно, окурок в сторону, а плюнул на него и аккуратно положил на край ящика, на котором сидел.
Берковиц медленно провел языком по сухим губам.
Я снова услышал грохот нашей пушки, все это время продолжающей посылать снаряды в сторону врага.
– Ну, и что нам теперь делать с этим подарком? – едва слышным шепотом произнес Динелли.
При этом взгляд его оставался прикованным к черному цилиндрическому предмету, который постороннему человеку, не знающему, что за угрозу он в себе таит, не внушил бы ни малейшего опасения.
Я молча и очень осторожно, словно боялся, что малейшее сотрясение воздуха может стать причиной взрыва, пожал плечами.
Берковиц же отреагировал на слова Динелли совершенно неожиданным образом. Он порывисто вскочил на ноги и, крутанув головой, словно филин, посмотрел сначала на Динелли, а затем на меня. На лице его сияла невообразимо счастливая улыбка. Я бы, наверное, мог так обрадоваться, только прочитав приказ о своей демобилизации.
– Это подарок! – радостно сообщил нам Берковиц. – Вы что, забыли? Сегодня же Рождество!
– Ты чокнулся, Берковиц? – с тоской посмотрел на идиотски-счастливое лицо солдата Динелли.
– Вы сомневаетесь?..
Берковиц метнулся к неразорвавшемуся снаряду и упал возле него на колени.
Динелли испуганно отпрыгнул к орудийному лафету.
Я тоже невольно подался было назад, но, уперевшись спиной в стенку окопа, замер на месте.
– Остановись, Берковиц, – сдавленно прохрипел я. – Что ты делаешь?
Берковиц как будто даже и не услышал моих слов. Обхватив снаряд обеими руками, он попытался вытащить его из песка. После того как это у него не получилось, Берковиц принялся, как собака, руками рыть песок вокруг железной болванки. Энтузиазму его можно было только позавидовать. Если забыть о том, что от малейшего неловкого движения снаряд мог взорваться.
Я посмотрел на Динелли, надеясь, что он подскажет мне, как я должен поступить в данной ситуации. Ведь как ни крути, я был командиром отделения.
Итальянец сидел на лафете пушки, судорожно вцепившись руками в металлическую опору и машинально втягивая голову в плечи всякий раз, когда орудие выплевывало в небо очередной снаряд. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что толку от него сейчас не больше, чем от того же Берковица. Динелли наблюдал за действиями нашего третьего приятеля с таким видом, словно от их итога зависела не сама его жизнь, а огромная сумма наличных, которую он поставил на кон. Что-то должно было основательно сдвинуться в голове у человека, чтобы вполне естественный страх превратился в азарт игрока: чет-нечет, красное-черное, рванет не рванет.
Снаряды в обойме пушки закончились, и если мы собирались продолжать стрельбу, то ее следовало заново наполнить. Но о выполнении приказа штаба сейчас никто даже и не думал. Берковиц сосредоточенно продолжал рыть песок вокруг снаряда. Динелли следил за ним, застыв в напряженном ожидании, – теперь он даже голову в плечи перестал втягивать. А я тупо глядел на этих двух идиотов и никак не мог решить, что же мне делать: заключить пари с Динелли или помочь Берковицу?
Навалившись на снаряд плечом, Берковиц наконец-то повалил его на песок.
– Готово! – с чувством выполненного долга тяжело выдохнул он.
После этого Берковиц сел на песок и посмотрел на нас с Динелли радостно сияющими глазами.
Динелли осторожно приблизился к черному металлическому цилиндру, с которым возился все это время Берковиц, и осторожно присел в метре от него на корточки. Внимательно осмотрев предмет, он все так же осторожно протянул к нему руку и перекатил цилиндр на другую сторону.
– Болванка, – сообщил он, посмотрев на меня из-под края съехавшей на глаза каски. – Ни заряда, ни взрывателя.
– А я вам что говорил! – торжествующе воскликнул Берковиц.
– А что ты нам говорил? – спросил я у него.
