Андрей Егоров - Диксон
– Но это же варварство, – возмутился я.
– Варварство?! – рассердился геолог. – А кто их поголовье регулирует в России? Расплодились так, что человеку места нет. Я поначалу по поселку спокойно пройти боялся. Казалось, из-за каждого угла зверюга выскочит. А теперь вот хожу спокойно, как настоящий хозяин здешних мест. У медведей только печень есть нельзя – можно отравиться, а мясо вполне съедобное. Жир, опять же. Если им намазаться, совсем не холодно. Рыбачить ночью хорошо.
– Далеко идти? – поинтересовался я.
– Да нет, тут километр, не больше.
– Тогда иди впереди, показывай дорогу. – И про себя добавил с ненавистью: – «Хозяин». – Меня разозлил вовсе не хозяйский подход Шатрова к здешним местам, а собственный страх. Я боялся этого коренастого бородатого человека, скрывавшего какую-то страшную тайну. Ему придется придумать по-настоящему хорошее объяснение случившемуся после того, что я увидел в «Боксе».
Он мое настроение почувствовал – посмотрел на меня исподлобья, нехорошо посмотрел. Я сделал вид, что не заметил этого взгляда. Все равно ни за что не пойду впереди. Не хватало еще оставлять за спиной непредсказуемого типа, помешавшегося на нефти.
Шатров пожал плечами – впереди, так впереди.
Мы вышли из здания станции и двинулись на юг. Ветер стих и метель улеглась. Вокруг царило безмолвие и тишина, какая бывает только на крайнем севере. Сияние сделалось менее отчетливым. Теперь оно не заливало все режущим глаза ярким светом, а нежно серебрило снежные барханы. На холоде разговаривать трудно, поэтому всю дорогу мы молчали. Меня не покидало тревожное чувство и подозрение, что Шатров задумал что-то недоброе.
– Почти пришли, – он поднял руку, указывая направление.
– Кладбище? – удивился я.
– Оно самое.
Среди простых могил выделялся высокий черно-зеленый монумент, выполненный из цельной диабазовой глыбы. На нем было высечено имя, год рождения и год смерти владельца – тысяча девятьсот пятидесятый, и никаких памятных надписей, которые так любят делать родственники толстосумов.
Дневник завершался тем же годом, вспомнил я.
– Бизнесмен местный, – поведал Шатров, заметив мой интерес, – думал, приедет сюда, заживет. Одним из последних умер. Завещал напоследок каменотесу себе такую вот могилку оборудовать. А по мне, не все ли равно после смерти.
– Промтовары продавал, продукты, одежду, – пробормотал я.
– Не знаю я, что он там продавал, но сделал для острова немало. Если бы не он, все бы раньше отсюда разбежались.
– Что значит «одним из последних»?! – спохватился я. – А другие разве не уехали?
Геолог покачал головой.
– Все здесь лежат. Мы последних застали. Правда, многим уже совсем плохо было.
– Эпидемия?
– Что-то вроде того…
– Послушай, Антон, прекрати говорить загадками. Ты можешь, наконец, сказать прямо – что здесь происходит?
– Сейчас сам увидишь.
Шатров направился вдоль кладбища, скрылся в полуразвалившемся сарае. И вскоре появился оттуда, держа в руках коловорот и лопату. Разгреб снег, обнажил мерзлую землю. Взялся за коловорот и несколько раз провернул, вгоняя в грунт. Извлек инструмент и сделал приглашающий жест – смотри. Я склонился над лункой. И тут же дыхание перехватило от волнения. Увиденное напоминало волшебство. Отверстие стремительно заполнялось густой смолянистой жижей, распространяющий все тот же специфический запах. Нефть залегала у самой поверхности, значит месторождение не просто пригодно для добычи – оно буквально насыщено драгоценной жидкостью. Недра стремятся избавиться от нее, отдать ее людям.
– Удивительно. Столько лет поисков, и здесь, на острове Диксона…
В то же мгновение меня поразила простая и страшная мысль. Если преступник решил показать мне нефть, значит, он уверен, что я об этом никому не расскажу. Или он хочет взять меня в долю, или не собирается отпускать живым.
Я схватился за рукоять ножа и резко развернулся.
– Брось валять дурака, – проворчал Шатров. – Я отлично знаю, что у тебя на уме. Думаешь, я нашел нефть и собираюсь загнать месторождение китайцам, так?
– Не собираешься?
– Конечно, нет. Все куда сложнее. Знаешь, что такое нефть? – хмуро поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Условно говоря, это горючий материал биогенного происхождения. Тебе слово «биогенный» о чем-нибудь говорит? Говорит, конечно. Ты же ученый.
– Биогенные макроэлементы или макронутриенты – углерод, водород, азот, кислород, фосфор и сера, – отчеканил я.
– Замечательно. В твоих познаниях я не сомневался. И конечно же, ты в курсе, что из макронутриентов построены такие органические вещества, как белки, жиры, углеводы, ферменты, витамины, гормоны. То есть все то, из чего состоит человек.
– Не обязательно человек…
– В данном случае – обязательно, – отрезал Шатров. – Ты, конечно, знаешь, коллега, что до сих пор нам, я имею в виду наш научно-исследовательский Институт, так и не удалось выяснить, откуда взялась нефть. Так вот, – он выдержал паузу, – мы втроем, не без помощи Орловского, выяснили-таки, откуда берется нефть, и что самое забавное, мы узнали, как пополняются ее запасы в недрах…
– Ты меня разыгрываешь?
– Даже и не думал. Хочешь, покажу тебе мумию?
Предложение прозвучало настолько несуразно, что я растерялся.
– Что? – переспросил я.
– Тут в могилах сплошные мумии. Веришь ли, совершенно не портятся. Могут храниться тысячи лет. И все равно останутся точно такими, как в тот день, когда их похоронили.
Мне стало еще больше не по себе. Я понял, что беседую с безумцем.
– Давай вернемся на станцию, – предложил Шатров. – Там в тепле я расскажу подробнее о том, что нам удалось узнать. У нас здесь целая лаборатория по изучению нефти. Сколько работы проведено, ты не представляешь.
– Хорошо, – я решил во всем с ним соглашаться, пока не представится возможность его обездвижить и связать. Если прикинуть шансы, то они примерно равны. Конечно, Шатров шире меня в кости, тяжелее килограммов на тридцать, но на моей стороне фактор неожиданности и потом – я владею некоторыми приемами самообороны. Хотя у сумасшедших силы удесятеряются. Поэтому я должен быть предельно осторожен и действовать наверняка.
Обратный путь мы проделали в той же зловещей тишине. Шатров брел впереди, придавленный грузом каких-то своих безумных мыслей. Только один раз он оживился, когда на льду замаячил силуэт медведя. Геолог замахал руками, закричал, но, к его огорчению и моей радости, зверь не решился приближаться и скрылся.
– Это он тебя боится, – сказал Шатров. – Ничего, вечером на базу придет. Он вечером всегда за рыбой приходит.
Я не стал убеждать геолога, что его общение с полярным хищником может быть опасным. От соседства медведя я, конечно, чувствовал себя неуютно. Но куда больший страх мне внушал этот психопат. Сумасшедшие непредсказуемы. Неизвестно, что он выкинет в ближайшее время. Вдруг ему покажется, что я не верю в его безумные теории и он вознамерится сотворить со мной то же, что сотворил с Орловским?.. Подобные типы обычно очень ревностно отстаивают свои взгляды.
