Евгений Филенко - Звездное эхо
— Чем обязан? — Вольф отступил на шаг, чтобы его не накрывало пивным выхлопом, и это позволило непрошенным визитерам просочиться в прихожую.
— По важному делу, — сказал второй и, неловко поклонившись, представился: — Дедушев.
— Колобов, — назвался первый. — По личному делу. — Он дурашливо хмыкнул и прибавил: — Каковое не терпит отлагательств.
Вольф с натугой прочистил горло и поправил очки.
— Что ж, прошу, — сказал он. — Однако я не располагаю достаточным временем, чтобы…
— Библиотека закрыта, мы только что оттуда, — сказал Колобов и с завистью поглядел на стол. — Это что у вас — персональный компьютер?
— Неважно, — ответил Вольф. — Слушаю вас.
Колобов сбросил кроссовки в прихожей, обогнул хозяина квартиры, будто напольную вазу, и плюхнулся в кресло. Дедушев, помаявшись, проследовал за ним и неудобно пристроился на краешке стула. Ущербный телевизор он бережно прижимал к себе.
— Вы что, смерти моей хотите? — неожиданно зловеще спросил Колобов.
— Не преувеличивайте, — сказал Вольф. — К сожалению, в нашей стране полностью ликвидирована безработица, даже среди инженеров. На любом предприятии местной промышленности будут вам рады. Но для научно-исследовательского института содержание целой лаборатории, а то и отдела, целиком состоящих из «подснежников», как мне представляется, есть непозволительная роскошь. Ваша тема морально устарела сразу после внесения в план.
— Ваши интриги с фондами меня не интересуют, — обрезал его Колобов. — Почему вы препятствуете звездолетам с планет Идеант, Аморайя и Найви прийти на помощь моей несчастной планете Роллит?
Рука попятившегося Вольфа легла на телефонную трубку.
— Не надо никуда звонить, Олег Олегович, — мягко промолвил Дедушев. — Я вам сейчас все обстоятельно разъясню.
— Вы недобрый человек, Вольф, — свирепо вклинился Колобов. — Вы связались с дурной компанией!
— Ты помолчишь, наконец?! — рявкнул на него Дедушев. — Тоже мне, ангелок сыскался! Ведь из-за тебя и разгорелся сыр-бор!
— Дед, ты ничего не понимаешь, — огрызнулся тот. — На моем месте мог оказаться кто угодно. Роллит лишь случайная жертва. А скольких на своем веку эти стервятники из империи Моммр уже подмяли под себя?
— Каких момр? — требовательно спросил Вольф. — Что такое Роллит? Кто кого подмял? Я уже… — он глянул на часы, — пять минут жду вашего внятного объяснения, каковое, — Вольф сколько смог возвысил голос, настоятельно необходимо! Ибо вы ведете себя недостойно и оскорбительно!
— Все дело в том, Олег Олегович, — сказал Дедушев, — что вы нехорошо живете. Будто в вакууме. Для вас нет людей вокруг, а есть одни лишь абстрактные функции. Топологические фигуры. Они либо способствуют достижению ваших целей, либо, напротив, препятствуют. И вы, соответственно, либо поддерживаете их существование в пространстве-времени, либо стараетесь свести их возмущающее воздействие к минимуму. Любыми доступными вам средствами. Более того. Я думаю, если бы в нашей стране вдруг отменили кару за умышленное убийство, вы первым пошли бы приобретать пистолет.
— Вы обвиняете меня в безнравственности, — холодно произнес Вольф. — Вы называете меня потенциальным преступником. Между тем, я ни разу и пальцем никого не задел.
— Даже в детстве? — с любопытством спросил Колобов.
— В детстве бывало. Задевал.
— А с девочками целоваться доводилось?
Вольф побагровел.
— Вы бог весть что себе позволяете, — жестко сказал он. — Я никому не разрешу подвергать меня подобным допросам!
— Ладно, ерунда все это, — отмахнулся Дедушев. — Куда страшнее то, что вы, Олег Олегович, существуете не по человеческим законам, а в среде некоторых чисто формальных логических ограничений. Люди так не живут. Так могут жить лишь программы в оперативной памяти компьютера, — он кивнул на «Коммодор». — И даже если сделать для вас исключение и воспринимать вас в качестве овеществленной программы, то окружающее вас общество, людей, природу рассматривать в виде пространства виртуальных адресов я категорически отказываюсь, и не просите. И вам не рекомендую.
— Может быть, вы потрудитесь как-то прояснить свои пока что голословные обвинения в мой адрес? — начал закипать Вольф.
— Извольте, — сказал Дедушев и, закряхтев, водрузил на журнальный столик перед собой телевизионную рухлядь, а грубый Колобов предвкушающе заерзал в своем кресле.
… Города планеты Роллит были разрушены до основания. В них бесчинствовал огонь. Толпы беженцев, скопившиеся в долинах, видели встающее во весь горизонт смрадное зарево. Кто-то разыскивал потерявшихся в сумятице членов семей, кто-то отчаянно пытался навести хотя бы некоторый порядок, кто-то организовал из врачей, лишенных клиник, отряд первой — да и последней тоже, — помощи.
И за всей этой бездной забот никто поначалу не обратил внимания на то обстоятельство, что губительные подземные толчки прекратились. Что ураганный ветер с ливнем не только валил с ног особенно ослабших роллитян, но и прибивал к земле тучи пепла, сносил с умиротворенных вулканов дымные шапки в океан. Что и океан больше не насылает цунами на избитые, изувеченные берега, напротив — с каждым часом отступает прочь, возвращаясь в очерченные для него пределы.
Лишь когда в просвете низких туч внезапно вспыхнул краешек солнца, о существовании которого успели позабыть, — тогда только у несчастных роллитян возникла слабая тень надежды.
Имперские стервятники упустили из виду этот переломный момент. Им было не до того — полагая, что с Роллит покончено, они внимательно наблюдали за непрестанными попытками звездолетов Разума пробить дьявольский барьер. И ждали благоприятной возможности, чтобы вступить в бой.
На дальних от Роллит орбитах установилось шаткое равновесие сил добра и зла. Должно было произойти нечто, склонившее бы чашу весов в ту или иную сторону, вмешательство некой третьей силы. Это было неизбежно.
Незримое присутствие этой загадочной третьей силы первыми почувствовали выродки-биороботы. Нельзя было назвать смятением то, что они испытали при этом. Но и безразличием — тоже…
— Это мистификация, — произнес Вольф, тщательно протирая очки. Вот уж не думал, что в стенах нашего института может найтись место подобным шарлатанам, как вы, не имею чести знать вашего имени и отчества…
— Игорь Рюрикович, — вставил Дедушев.
— Должен признать, что мне неясны технические средства, какими вы достигли подобного зрительного эффекта. Хотя, конечно, видеотехника уже добилась определенных успехов в своем развитии. Я вполне признаю за вами право на некоторое инженерное дарование, иначе вряд ли вам удалось бы задержаться на «Полигоне», где такое умельчество в чести. Что же касается тех целей, какие вы преследовали своей демонстрацией, то они мне ясны предельно. Вы хотите спасти реноме своего коллеги, а если выразиться точнее — соучастника, — Вольф с негодованием мотнул головой в сторону Колобова. — Но пусть у вас не останется никаких иллюзий на этот счет.
