Кир Булычев - В когтях страсти
Сын поставил на стол подарок — кофеварку фирмы «Самсунг» из Южной Кореи. Он знал, что мать отроду кофе не пила, но кофеварка досталась бесплатно, как рекламный образец, а мать, если нужно, загонит.
Больше он с матерью разговаривать не стал, а вышел на разведку.
Харитон пошел за ним. «Мерседес» остался возле дома, чтобы не привлекать внимания обывателей.
Дом Раисы показался Анатолию безнадежно маленьким, старым, некрашеным, и в то же время сердце сжало неизгладимым чувством.
Анатолий поднялся на крыльцо, Харитон остался в шести шагах, прикрывал от нападения. Мало ли что.
Анатолий позвонил в дверь, никто не открыл.
Он стал стучать, потом повернулся спиной и стал стучать каблуком.
Стук был таким сильным, что из окна соседнего домика высунулась тетка и крикнула, чтобы перестали хулиганить, соседей нету дома и когда будут неизвестно. А где они? В Турции, ясное дело.
Пошли домой, Анатолий решил с утра сходить к Виктории, Раискиной подруге, она должна знать.
И тут произошла встреча.
По переулку шли всей семьей — Раиса, ее мать и отец. Каждый нес по две полосатых клеенчатых сумки, невподъем.
Анатолий не сразу узнал семью, хоть знаком со всеми был с детства.
Отец ссохся, но жилистости не потерял, и взгляд из-под седых бровей был злобным, как и прежде.
Мать стала квашня квашней, осела, сгорбилась, седые волосы нараспашку.
А Раиса, чудо-воспоминание, превратилась в толстую бабу средних лет, притом одноглазую.
И все вместе они принадлежали к жалкому и жадному племени российских челноков, что бродят по всему миру от Гонконга до Монтевидео и ищут чего второго сорта и списанное, но дешево. И волокут на наши толкучки и «оптовки».
Анатолий увидел любовь своего детства и молодости и замер, стараясь угадать неземное существо в этой прихрамывающей бабе. Он смотрел, Раиска на него смотрела, но что удивительно — он ее все же узнал, потому что стремился в Веревкин, чтобы сказать ей: «Я приехал, я сдержал свое слово, я стал самым богатым, меня по телевизору показывают, у меня охрана есть, иди ко мне, и мы будем счастливы». А Раиса никак не узнала в мужике — средних лет, кадровой внешности, в черной шляпе на ушах, сотовый телефон из кармана торчит, ботинки чищеные — не узнала в нем замухрышку из своего класса, Тольку Смольного.
Анатолий стоял, потеряв дар речи.
Не надо было ему ехать в Веревкин. Не надо было открывать в нем филиал своего банка, не надо было заказывать в шашлычной «Тульские узоры» банкет для одноклассников. Уж если у тебя есть бабки, то организуй разведку, выясни, получи фотографию-полароид…
Ничего этого Анатолий не сделал, положился на вечность красоты и либерализм времени.
Раиска, хоть и трудно было с таким грузом, который оттягивал руки до земли, повернула голову. Что-то тревожное кольнуло ее — может, какой обманутый любовник? — и все равно не узнала — щеки вылезли наружу и стали красного цвета, глаза спрятались за подушечками, да и шляпа скрывала узкий лоб с залысинами.
Анатолий открыл было рот, чтобы остановить ее. Но смотрел на одноглазую бабу, которая прихрамывала, сгибалась под тяжестью сумок, понимал, что это и есть Раиса, но отказывался сам себе поверить.
— Вам чего? — спросила Раиса вслед Анатолию. Но тот уже повернулся и быстро пошел прочь по переулку. За ним, переваливаясь под тяжестью мышц, топал охранник Харитон.
Анатолий добежал до машины, бросился на заднее сиденье и сказал шоферу:
— Гони в Москву.
В тот день он оставил свою карьеру, целью которой было стать тульским губернатором, закрыл все конторы и отделения в Туле и проникся к областному центру странной ненавистью.
Он начал делать деньги в Москве, он боролся как злобный тигр или супершакал, он никого не жалел и получил кличку Анаконда или Толя-Анаконда. Он никогда больше не бывал в родном городе, он даже маме не отвечал на письма, ограничиваясь денежными переводами в размере минимальной пенсии.
Правда, он нанял частного сыщика Хмурого, бывшего подполковником милиции, который заполнил белые пятна в биографии Раисы. Оказывается, ее жизнь складывалась роковым образом. Ее милицейский муж сильно проворовался и был посажен, Раиса попыталась уехать в Париж, чтобы стать фотомоделью, но доехала только до Бухареста, где фотомоделей как собак нерезаных. Там ее полюбил сутенер Ахмет, чеченец по национальности… Через десять лет она очнулась в Веревкине, без правого глаза, с переломанной ногой, отбитыми почками и расшатанными нервами. Потом был еще один неудачный брак, в деревне под Веревкиным, но о нем и говорить не стоит.
Без ребенка, без любви, без связей и денег Раиса возвратилась в свою семью и занялась мелким бизнесом. Они все втроем ездили по заграницам, подвергались мучениям и гонениям. Жизнь катилась мимо. Красота погасла. О ней теперь помнил только Анатолий по прозвищу Толя-Анаконда.
А Толя, получив все эти сведения, заплатил подполковнику Хмурому, постарался забыть Раису, но не смог, потому что был травмирован не столько ею, как ее предательством: ну как могло случиться, что она в который раз обманула вечного поклонника и стала столь непривлекательной? Ведь он все улучшался — почему она ухудшалась?
После визита в Веревкин Анатолий богател, рос, умножал материальное благосостояние и о Раисе почти не думал.
Пока не открыл газету и не узнал о том, что в Англии выведена овечка Долли — вернее, клон овечкиной мамы. Без помощи папы. А в России Дума приняла постановление вывести свинью. А в Америке появился доктор, который хотел клонировать людей, против чего уже поднялись волнения и демонстрации.
Два года не был в Веревкине Анатолий Смольный, владелец заводов, ларьков, пароходов на бывших просторах СССР.
Он подумал о том, что в прошлый приезд сюда сердце его билось от неведения, а теперь бьется от предвкушения.
Конечно, Анатолий думал не такими умными словами, хотя был неглуп, ему даже привозили учителя из Англии, чтобы учил английскому языку во сне. Учитель ничего не добился и объяснял это тем, что Анатолий якобы не знает родного русского языка. А без этого ему не привить иностранных языков.
Анатолий велел отправить учителя обратно в Англию за свой счет, но гонорар удержать. Учитель до сих пор судится с фирмой ООО «СМОЛЬНЫЙ», но кто одолеет наших адвокатов?
Дорога влилась в крайнюю, Заводскую улицу Веревкина. Завода там, правда, не было. В тридцатых годах собирались построить металлургический гигант, завезли ссыльных, построили Заводскую улицу из бараков, но потом Тула, как всегда, перетянула.
За Заводской повернули к центру, там, на берегу речки, в бывшем парке при гимназии таился Дом пионеров, построенный некогда секретарем горкома, который брал не по чину и сгинул. С тех пор дом не пустовал, его использовали для сомнительных дел и круглых юбилеев не только веревкинские, но и тульские начальники, для чего там пристроили баню и сделали подземный ход на тот берег, к гречишным полям.
