Айзек Азимов - Наследственность
На Джорджа Картера, закаленного долгой жизнью на Ганимеде, внезапное изменение гравитации, когда они выехали из защитного гравитационного поля пещер, не произвело сильного воздействия — он только сделал глубокий вдох. Его руки даже не дрогнули на руле. Его земной брат, однако, находился в другом состоянии. Вызывающий тошноту узел, возникший в желудке, ослабевал мучительно медленно, и прошло достаточно много времени, прежде чем его затрудненное дыхание стало напоминать нормальное.
Кроме того, землянин постоянно чувствовал на себе косые взгляды брата, видел чуть насмешливую улыбку на его губах.
Он напрягал все силы, чтобы сдержать готовые слететь с губ стоны, хотя спазмы сжимали мышцы живота, а холодный пот выступил на лбу. Медленно уходили назад мили, но иллюзия неподвижности была почти полной, как в космосе.
Окружающая местность была серой — однородной, монотонной и неизменной. Двигатель работал ровно, за спиной сонно щелкал очиститель воздуха. Иногда налетал особенно сильный порыв ветра, и стук миллионов песчинок в стекло сливался в почти непрерывный шелест. Джордж не отрывал взгляда от компаса. Тишина стояла почти угнетающая.
Потом ганимедец повернул голову и прорычал:
— Что случилось с этим проклятым вентилятором?
Аллен наклонился вперед, скользнув макушкой по низкому потолку кабины, потом обернулся назад и побледнел.
— Отключился.
— Буря стихнет не раньше чем через несколько часов. И нам нужен воздух. Проберись в заднюю часть кабины и включи его.
Его тон был категорическим, не терпящим возражений.
— Возьми, — сказал он, когда брат полез через его плечо в заднюю часть кабины. — Комплект инструментов. У тебя есть двадцать минут, прежде чем воздух станет непригодным для дыхания. Он уже спертый.
Тучи песка уплотнились, желтый луч фары над головой Джорджа лишь частично нарушал темноту перед машиной.
За спиной послышалась возня, а потом раздался голос Аллена:
— Проклятый трос. Что он здесь делает?
Потом послышался стук молотка и полный отвращения голос:
— Эта штука забита ржавчиной.
— Что-нибудь еще сломалось? — спросил ганимедец.
— Не знаю, нужно все очистить.
Снова раздался стук, за которым последовал почти непрерывный, резкий звук, словно брат что-то яростно скоблил.
Аллен занял свое место. Лицо было покрыто ржавым потом и не стало чище, когда он провел по нему такой же влажной и покрытой ржавчиной ладонью.
— Насос течет, как дырявый чайник, особенно после того, как я счистил с него ржавчину. Я включил его на полную скорость, но от полного выхода из строя его отделяет только молитва.
— Тогда начинай молиться, — быстро произнес Джордж. — О том, чтобы появилась кнопка, которую можно нажать.
Землянин нахмурился и уставился перед собой, не сказав ни слова.
— Кажется, воздух стал совсем разреженным, — произнес ганимедец в четыре часа дня.
Аллен мгновенно насторожился. Воздух в кабине был влажным и затхлым. Вентилятор за спиной свистел между щелчками, и щелчки раздавались все реже и реже. Долго он выдержать не мог.
— Сколько мы проехали?
— Примерно треть расстояния, — раздался ответ. — Сам как себя чувствуешь?
— Нормально,— резко ответил Аллен и снова замкнулся.
Наступила ночь, на небе появились первые яркие марсианские звезды, когда вентилятор, протяжно свистнув в последний раз, отключился.
— Проклятье! — воскликнул Джордж. — Впрочем, я все равно не могу дышать этим супом. Открой окно.
Пронизывающий марсианский ветер ворвался в кабину с последними остатками песка. Джордж закашлялся, натянул шерстяную шапочку на уши и включил обогреватели.
— Я чувствую песок на зубах.
Аллен с тоской посмотрел на небо.
— Земля, — сказал он. — И Луна висит у нее на хвосте.
— Земля? — переспросил Джордж с едва уловимой ноткой презрения и показал пальцем на горизонт. — Посмотри лучше на старый добрый Юпитер.
Откинув голову назад, он запел густым баритоном:
Когда золотое светило любви Светит с небес,
Моя душа рвется туда,
Где я был счастлив.
Назад на старый добрый Ганиме-е-е-е-ед.
Последняя нота вибрировала и прерывалась, вибрировала и прерывалась снова и снова, с постоянно возрастающим темпом, пока завывания не разорвали воздух с сотрясающей барабанные перепонки силой.
Аллен уставился на брата выпученными глазами.
— Как ты это делаешь?
Джордж усмехнулся.
— Это ганимедская трель. Никогда раньше не слышал?
Землянин покачал головой.
— Слышал о ней, не более того.
Тон брата стал более сердечным.
— Естественно, такое возможно только в разреженной атмосфере. Слышал бы ты меня на Ганни. Упал бы со стула, если бы услышал лучшие мои выступления. Подожди. Сейчас хлебну кофе, и ты услышишь двадцать четвертый стих из «Баллады о Ганимеде».
Он сделал глубокий вдох.
Я смотрел на любимую белокурую деву,
Озаряемую лучами Юпитера,
И она ждала меня-я-я-я-я...
И вдруг...
Аллен схватил его за руку и потряс. Ганимедец мгновенно замолчал.
— Секунду назад я услышал стук по крыше. Там кто-то есть.
Джордж посмотрел на потолок.
— Садись за руль. Я посмотрю.
Аллен покачал головой.
— Я сам посмотрю. Не могу доверить себе управление этой допотопной штуковиной.
В следующее мгновение он уже стоял на подножке.
— Не останавливайся, — крикнул он и закинул ногу на крышу.
Он замер в этом положении, заметив на себе пристальный взгляд двух желтых щелочек-глаз. Понадобилось больше секунды, чтобы он понял, что встретился лицом к лицу со слизнехвостом, то есть данную ситуацию по опасности можно было сравнить с обнаружением гремучей змеи в собственной постели на Земле. Впрочем, времени на умственные сравнения с земными опасностями не было, потому что слизнехвост бросился на жертву, и его ядовитые клыки сверкнули в свете звезд.
Аллен попытался увернуться и не удержался на крыше. Он упал на песок, словно в режиме замедленной съемки, и мгновенно почувствовал на себе холодное чешуйчатое тело марсианской рептилии.
Ответные действия землянина были почти инстинктивными. Он выкинул вперед руку и сжал пальцами узкую морду твари.
В этом положении человек и животное превратились в бездыханную скульптурную группу. Человек дрожал, сердце бешено колотилось в груди. Аллен не смел пошевелиться, потому что понимал, он не может четко контролировать движения конечностей в условиях непривычной силы тяжести Марса. Мышцы сокращались почти самостоятельно, нош начинали шевелиться, хотя он сам этого вовсе не хотел. Он попытался просто замереть и подумать.
