Алексей Волков - Эпилог
— Можешь идти. Я тебе там полотенце повесил. Большое, синее. — Он вдруг почувствовал внезапно навалившуюся усталость, сказались последние почти бессонные ночи, когда приходилось с рассветом вставать и занимать место в очередях. И несмотря на проникающую с улицы тревогу ему сейчас хотелось только одного — завалиться поспать часиков на двенадцать, позабыв обо всем.
— Иди первый, — сказала Марина, отводя глаза в сторону. — Я потом.
— Я еще успею, — возразил Николай. — Иди ты.
— Иди, — повторила Марина. — Дай мне, пожалуйста, еще сигарету. Курить почему-то очень хочется.
— Да бери, конечно, — он пододвинул к ней пачку и улыбнулся. — Ладно, ты покури пока, я быстро.
Он действительно управился быстро, и с удовлетворением убедившись, что кастрюля еще больше чем наполовину полна, вернулся на кухню.
— Ну, вот и все, — сказал он, проводя рукой по влажным волосам. — Тихо на улице?
— Один раз постреляли, но немного. Так я пойду.
Николай проводил ее взглядом и пошел в комнаты. Он проворно и ловко расстелил две постели, в спальне — для девушки, а на разложенном диване — для себя, проверил, заперта ли дверь и напоследок выглянул в окно. Дым рассеивался, то ли погасили, то ли уже сгорело, но на улице людей уже не было. Не было и света в окнах, хотя уже совсем стемнело.
Ладно, спать, так спать. Николай принес с кухни пепельницу, поставил ее на пол рядом с диваном, проворно разделся, забрался под одеяло и закурил, неторопливо выпуская дым и думая о завтрашнем дне. Надо бы опять встать завтра в очередь за хлебом, может привезут. А вообще лучше бы смотаться из города и отправиться до лучших времен в деревню вслед за родителями. Слишком уж от многих случайностей ты здесь зависишь, а кто знает, сколько продлится этот «временный экономический кризис», как писали месяца два назад в газетах, когда они еще выходили. Телевидение тоже давно не работает, а батареек для транзистора он уже полгода достать не может. Газа нет, хорошо хоть электричество дают, пусть и с перебоями, да воду холодную. А если и это накроется? Ходили бы поезда…
Скрипнула дверь в ванной, щелкнул выключатель, и Николай машинально посмотрел в сторону коридора. Марина показалась в дверях, одежду она держала в руках, вокруг тела обмотано полотенце. Она подошла, вздохнула, потом решительно положила одежду на стул.
— Подвинься.
Николай, не успев осмыслить ее просьбу, перебрался к стене. Марина быстро сбросила полотенце и юркнула под одеяло.
— Ты чего? — опомнился Николай. — Я же тебе в спальне постелил.
Она смущенно уткнулась лицом в подушку, и тут он понял. Своего рода плата за пищу и приют. Женская благодарность. Но благодарность — это не любовь. Нет, такой благодарности он принимать не хотел. Ему было просто хорошо что-то для нее делать, наконец, просто быть рядом, чувствуя нарождающееся доверие. И платы за него он требовать не собирался.
— Эх, Маринка, — он осторожно дотронулся до ее волос и почувствовал, как напряглось ее тело. — Какая же ты глупенькая! Ты же сама этого не хочешь, так зачем?..
— Но ведь ты… — тихо проговорила она, повернулась на бок и уткнулась ему в плечо.
— Перестань, — с нежностью произнес Николай. — Неужели ты решила, что я ради этого?..
Марина не ответила, лишь прижалась сильнее, словно подтверждая его слова.
— Марина… — он поперхнулся. — Малышка, ну как ты могла подумать? Даже обидно, честное слово.
Внезапно он подумал, что было бы, окажись на его месте другой, и ощутил острый укол ревности.
— Я тебе постелил в спальне, — повторил он, но голос прозвучал сухо, и он виновато сменил тон. — Не сердись. Не хочу, чтобы мы потом вместе об этом жалели. Лучше иди.
Девушка покорно встала, собрала вещи и пошла к двери, а Николай, не отрываясь, смотрел ей вслед с немым восхищением. У самой двери она обернулась и смущенно улыбнулась.
— Спокойной ночи, Коля.
— Спокойной ночи.
Дверь закрылась. Николай лег на спину, не зная, правильно он поступил, или глупо. Но он ничуть не жалел о том, что сделал.
Он уже стал засыпать, когда где-то в отдалении послышался крик, жуткий, не похожий на человеческий.
У него внутри все сжалось, но он все-таки вскочил и выглянул в окно. Вопль оборвался столь же внезапно, как и начался, и в непроглядном мраке за окном опять наступила тишина. Он постоял еще немного и вернулся на диван. Едва он укрылся, за окном треснули подряд два выстрела. Николай вздрогнул.
Скрипнула дверь, в проеме показался белеющий силуэт.
— Коля, ты спишь?
— Нет. — Он вздохнул и с невольной улыбкой добавил. — А это что за привидение тут бродит?
— Мне страшно, Коля. — Девушка осторожно присела на краешек дивана. — Очень страшно. Кто-то так кричал…
— Это далеко было. — Николай ободряюще провел рукой по ее спине, прикрытой тканью рубашки. — Не бойся. Иди, спи.
— Не могу. Только начинаю засыпать — и сразу кажется, будто кто-то в темноте крадется.
Откровенно говоря, Николаю тоже было не по себе, но признаться в этом ей он не мог. — Ладно, — сказал он. — Ложись рядом. Да не бойся, не полезу.
Марина не стала колебаться. Так они и заснули — уставшие, ищущие друг у друга защиты, случайно сведенные судьбой люди, и по губам Николая долго блуждала счастливая улыбка.
5. ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ ЧЕРЕЗ ДЕНЬ. ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ СТАНЦИЯ
Фонари не горели. Все тонуло в зловещей темноте, и казалось, что из нее вот-вот выскочат, набросятся, схватят, и поэтому они невольно старались держаться поближе к угрюмым улицам. Родной когда-то город вдруг изменился, стал зловещим и враждебным, словно они никогда не ходили по его улицам и не играли в детстве в его дворах.
Все кончалось. К этому шло уже давно, но человеку свойственно надеяться, и казалось, что все трудности временные, мало ли чего не бывает. Появились талоны на продукты — временно, остановились предприятия
— временно, прекратились программы телевидения — временно… Но надежды так и остались надеждами. И все же последними стали покидать город именно они.
Сейчас ему даже не верилось, что лишь позавчера он впервые, проснувшись, обнаружил на плече голову Марины, и ее почти детская беззащитность невольно заставила Николая ощутить себя тем, кем его создала природа — мужчиной, надеждой и опорой.
После завтрака Николай отправился в город на поиски продуктов, хотя бы хлеба. Но даже его в магазины так и не привезли — хлебокомбинат встал без муки. Промаявшись до полудня, он отправился на рынок, но и тот встретил его пугающей пустотой, и лишь обрывки одежды и бурые пятна на асфальте подсказали ему, что опустел он не по своей воле.
