Сергей Туманов - Нет места для живых
– Ой, смотрите! Самолет!
Клюква глянул.
Это и впрямь был самолет. Или вертолет. Черная точка, вынырнувшая из-за дальней лесополосы.
– Чего это он? – спросил Генка. – Сегодня ж воскресенье. Аэродром не работает.
Клюква не ответил, приложил ладонь ребром к бровям, разглядывал.
– Заблудился, наверно. – Тим шмыгнул носом.
– Это ты у меня сейчас заблудишься, на дне, вместе со своим сомом! – пообещал Клюква.
Точка приближалась, хорошо видная на фоне безоблачного неба, но не было слышно ни гула, ни стрекота.
– Я знаю, – сказал Генка. – У него двигатели отказали. Теперь к нам планирует.
– Дельтаплан какой-то хренов, – выругался Клюква.
Теперь можно было разглядеть темный корпус, бесшумно пронесшийся над домами. Самолет снижался, плавно, по широкой дуге, заходя на посадку.
До Тима вдруг дошло:
– Пацаны! Да тут же рядом!
Клюква вскочил.
– Кто последний, тот гномик!
Подхватил гитару и за пару секунд вскарабкался наверх.
– А при чем здесь гномик? – спросил Генка.
Тим пожал плечами. Про сома забыли – уже хорошо.
* * *Единственная взлетно-посадочная полоса белогорского аэродрома начиналась метрах в двадцати от берега, за редким лысым кустарником. Почти километровая, из свежего асфальтобетона, с белыми и желтыми полосами разметки. Сейчас летное поле было пустым, только далеко у одноэтажного здания аэровокзала виднелся грузопассажирский «кукурузник», отдыхающий от ежедневных рейсов по районным деревням.
Со стороны леса к полосе приближался новый гость. Он планировал, задрав острый нос и заметно раскачиваясь.
– Что-то он какой-то огромный… – нерешительно сказал Клюква. – На нашу полосу такие еще не приземлялись.
– Надо бежать в город, предупредить. Вдруг авария?
Тим посмотрел в сторону аэропорта. По выходным там дежурил только сторож и по совместительству диспетчер дядя Вася. Который сейчас наверняка дрых без задних ног.
– В зале ожидания телефон есть, – сказал Генка.
– Ша, малолетки, – поднял руку Клюква. – Сперва посмотрим.
Самолет коснулся полосы точно в начале, раздался дикий скрежет железа о бетон, полетели искры.
– Черт, да он без колес! – Клюква даже подался назад. – Первый раз такое вижу.
Вместо шасси были длинные широкие полозья, смахивающие на лыжи. Они протащили странный аппарат по бетону, подняв ветер, увлекая за собой пыль и скопившийся у краев мусор. Снопы искр били не переставая, скрежет резал уши и вызывал мурашки, как писк стали по стеклу или скрип ногтя по мелу. Потом раздался оглушительный хлопок, и позади хвостового оперения вспухло облако парашюта.
– Ого! – просипел Клюква. – Вот это тормоз! Мелюзга, да он военный!
– А раскраска какая-то странная, – сказал Тим. – Вся в пятнах.
– Я ж говорю, военная. Защитная, дятел.
Тим воочию никогда не видел военной раскраски, но покрывающая самолет мешанина черных, серых и рыжих разводов мало походила на раскраску. Скорее было похоже на то, что его вообще не красили.
Парашют в последний раз взвился и опал. Самолет окончательно замер в облаке темной пыли.
– Ну что, пионеры? Идем знакомиться? – сказал Клюква.
– Может, не надо? – робко спросил Тим. – Военные все-таки, вдруг нельзя?
Клюква брезгливо глянул на него, приподняв очки.
– Тогда можешь идти ловить сома.
И зашагал к полосе. Тим двинулся следом.
– Эй! – позвал сзади Генка. – Я тут останусь. Вдруг чего, так я сразу…
Тим пожал плечами.
Пыль у самолета не оседала. Она вилась вокруг, увлекая за собой прошлогодние серые листья, тополиный пух и белесый пар, облизывающий корпус, словно тот был раскаленный. Только сейчас стало видно, насколько изуродована обшивка. Ее покрывали бесчисленные вмятины, рытвины, они налезали друг на друга, практически превращая фюзеляж в решето. Ближе к хвосту виднелась даже целая пробоина, за рваными краями которой не было ничего, кроме темноты.
Клюква в нерешительности остановился метрах в пяти от крыла.
– Товарищи пилоты!
Никто не ответил. Самолет казался мертвым. За черными стеклами кабины ничего не было видно. Темнота словно разрасталась от дымящейся машины, заслоняя солнце и небо.
Клюква снял солнцезащитные очки и отдал их Тиму:
– На. А то ничего не увижу.
Тот недоуменно повертел их в руках (Клюква со своими зеркальными окулярами обычно не расставался) и нацепил себе на нос.
Самолет действительно был большим, метров двадцать в длину, не меньше. Под ним можно было даже стоять не пригибаясь. Клюква обогнул посадочную стойку, посмотрел вверх, на днище.
– Гляди-ка. Тут люк. – Он обернулся. – Чего встал? Иди сюда.
Тим словно уткнулся в стену. Рядом с Клюквой, под люком, он увидел вдруг невесть откуда взявшуюся темную фигуру. Она словно сгустилась из витков пыли.
– О! – Клюква отступил на шаг. – Привет. А я уж было подумал, что вы все умерли.
Стоявший рядом с Клюквой человек казался черным пятном, без деталей одежды, теней, складок. Человек что-то сказал, и Тим не сразу понял, откуда навалилась вдруг жуткая паника.
Он смотрел, как старшеклассник и хулиган Клюква, гроза школы и подворотен, исчезает, смешиваясь с вьющейся вокруг него пылью. Сперва исчезли руки и ступни. Клюква рухнул на колени, корчась от боли. Наверное, он орал, но Тим его не слышал. Он просто смотрел и не мог оторваться. Когда в пыльной мгле растворилась голова и часть туловища хулигана, обнажив вывалившиеся на бетон внутренности, черная тень обернулась к Тиму.
И тогда он побежал, истошно вопя, срывая связки и не слыша своего голоса.
Потом что-то подвернулось ему под ноги, и он полетел вниз, с обрыва, в реку.
* * *Площадь Ленина как две капли воды походила на другие такие же площади в маленьких советских городках. Небольшой квадрат с памятником Ильичу в центре. За ним – трехэтажный желтый горком с белыми колоннами. Напротив – серое жилое здание с магазином на первом этаже.
Иван медленно объехал площадь, вертя головой во все стороны.
Площадь была пуста, как и улицы городка. У горкомовского крыльца стояли две запорошенные мелким снегом черные «Волги». По заиндевевшему асфальту было ясно, что здесь уже давно никто не ездил и не ходил. Единственными следами были следы шин, остающиеся за Ивановой «двойкой».
Больше всего это напоминало последствия эвакуации. Что-то рядом грохнуло, людей в спешном порядке выселили, побросав все, что не успевали вывезти. Мусор на улицах, выбитые стекла, перевернутые машины. Смог над городком, кучки серой пыли на обочинах и снег в июне наводили на мысли о чем-то химическом. Иван попытался вспомнить, не было ли в районе Белогорска какого-нибудь химкомбината. Но не вспомнил. В конце концов, даже если и был, то наверняка засекреченный.
