Федор Чешко - Витязь Железный Бивень
Хон уже начал потихоньку примериваться, но сделать ничего не успел. Долгий прерывистый свист, докатившийся до них не то из Долины, не то аж от Серых Отрогов, заставил Гуфу умолкнуть, а воинов позабыть о непонятных старухиных бедах.
Свист был слаб, тяжко изувечен собственными отголосками и читался плохо. Однако даже то немногое, что все-таки удалось разобрать, подействовало на ведунью крепче любой затрещины. Не в силах поверить, она зашарила тревожным взглядом по лицам остолбеневших мужчин, но их глаза — расширенные, мутные от испуга — мгновенно убили робкую Гуфину надежду. Воины явно слышали то же, что и она. Значит, ошибки нет.
Оборвался сигнал, зачахло путающееся между древесными стволами хворое эхо, но никому и в голову не пришло хоть единым словом потревожить навалившуюся на лес тишину. Они просто не знали, что сказать, и тем более не знали, что делать, и можно ли теперь вообще что-либо делать и говорить. А потом один из десятидворцев с бессвязным выкриком вскинул грязный дрожащий палец, указывая куда-то в небо, и все сразу догадались, что он там увидел, но не сразу нашли в себе силы посмотреть на это увиденное.
Заговорило дымом ближайшее послушническое логово — то самое, где раньше верховодил Фасо, потом — Устра, а после его гибели сделался старшим братом кто-то вовсе неведомый, присланный Истовыми из Жирных Земель. Утром, сообщив о приходе исчадий, заимки потушили дымы — потушили вопреки обычаю, который обязывал серых рассказывать о ходе сражения. И вот теперь, после непростительной подлой молчанки, новые страшные вести.
Бешеные. Много, очень много, и уже чуть ли не в устье Долины. Снова и снова дымы повторяли то, о чем несколько мгновений назад поведал далекий нераспознанный свист. А потом заимка принялась говорить такое, что у Гуфы (да и у других тоже) потемнело в глазах. Витязь погиб. Ведунья погибла. Общинные воины тоже погибли. Волею Мглы Мир больше не имеет защиты.
— Как это, мы погибли?! — Десятидворец, первым заметивший дым, торопливо ощупывал себя, словно бы хотел окончательно удостовериться в лживости послушнического сигнала. — Мы же целые все! Они там что, вконец подурели со страху? Во-во, глядите! Говорю вам, подурели они, даже дымом говорить разучились!
Действительно, заимочный дым вдруг сделался совершенно нечитаемым. Десятидворцы неуверенно заулыбались, и даже Торк несмело перевел дух: если послушники соврали про них, то, может, и остальное вранье?
А Гуфа мрачно переглянулась с Хоном.
— Заимки уже говорили непонятное. — Старухин голос был тих и на удивление спокоен. — Ты помнишь день, когда серые выпустили Амда, Хон? Ты не можешь не помнить... Они выдумали еще один язык дымов. Не для всех — для себя.
— Нынешние исчадия не из Мглы, их серые напустили, — хмуро сообщил столяр.
Гуфа тяжело поднялась на ноги, отряхнула с накидки снег.
— Вот и случилось то, чего мы боялись, — вздохнула она. — Ведь случилось же, Хон! И помешать серым теперь никак невозможно — это уж ты мне поверь, воин. На этот раз у них все гладко, без единой щербиночки. Запугали исчадиями, теперь еще хуже — более двух десятков бешеных, а отбиваться вовсе некому. Тут-то они и выставят себя спасителями...
Хон недоверчиво хмыкнул:
— Что-то ты, старая, не то говоришь. Как же без щербинки, ежели нам проще простого обличить их вранье? Вот объявимся сейчас...
— Думаешь, легко будет на люди объявиться? — тихонько спросила Гуфа. — Ты, Хон, зря такое вообразил, вовсе зря. А хоть бы и удалось нам выбраться живыми в Долину — кто об этом узнает? Новости-то всему Миру послушники доносят. Что захотят, то и расскажут дымами. А что они захотят рассказать? Молчишь? Ты не просто молчи, Хон, ты думай.
— Так люди же увидят, что мы живые... — В поисках поддержки столяр оглянулся на прислушивающихся к разговору мужиков. Те молчали.
А ведунья, потоптавшись на месте, ни с того ни с сего снова уселась в снег, сгорбилась, обхватила руками колени.
— Люди увидят... — сказала она с горечью. — Дымы сегодня донесут весточки до самого Черноземелья, а слухи о том, кто чего видел, туда разве только к лету приползут. Только тогда уже поздно будет. К той поре серые успеют навсегда отучить люд сомневаться.
Гуфа вроде бы и не для других говорила, а сама для себя, речь ее была невнятной и не очень-то связной, но мужики — все, даже совсем не понимающие десятидворцы — слушали, напряженно ловя каждое слово.
— Увидят, — бормотала старуха. — Тебя они еще то ли увидят, то ли нет, а вот два десятка бешеных они наверняка уже видели. После такого зрелища те, кто от страха не помер, небось вовсе умами размякли. Что серые захотят, то из них и слепят... Попробуй-ка, докажи, будто ты и впрямь общинный столяр! А уж не бешеный ли ты, которого Бездонная нарочно сотворила по подобию убиенного Хона? Ведь не докажешь...
— А может, и нет никаких бешеных? — Это Торк решился оборвать Гуфины причитания.
Ведунья мутно глянула ему в лицо:
— Есть бешеные, обязательно есть. Только не настоящие — поддельные, вроде Амда. И не воображайте, что заимочный дым хоть в чем-то соврал. Не надейтесь. Серые не врали, они просто слегка поспешили. Да и то — я теперь все равно как мертвая; вам, поди, тоже недолго осталось по земле шаркать, а Нурд... Почему Нурд нынче не с вами, воины? Молчите? Молчать-то просто, а вот изменить что-нибудь...
Гуфа вдруг смолкла, вскочила, напряженна всматриваясь в заслоненную деревьями даль, и только тогда Торк обратил наконец внимание на то, что бывалому охотнику следовало бы расслышать прежде других.
На Склон взбирались люди. Они были еще далеко и, наверное, старались поменьше шуметь, но подъем на заваленную подтаявшим снегом крутизну, да еще в тяжких железных латах, непростое дело даже для куда более опытных воинов, чем те, приближающиеся. Время от времени кто-то задевал металлом о металл, кто-то оскальзывался, падал с лязгом, с невнятными вскриками...
— Вот и все, — тихонько сказала Гуфа. Она было попыталась снова присесть, но Хон непочтительно схватил ее за плечо, тряхнул:
— Брось дурить, старая! Уходить надо!
— Куда? — безразлично спросила ведунья. — В Долину, через этих? Хоть вы и умелее, а все-таки многовато их на вас четверых.
— А, на ту сторону Мира?
— А думаешь, тебя там не ждут? Вовсе ты глупый, Хон, если вообразил такое...
— В Гнездо Отважных надо идти, — вмешался очнувшийся от оцепенения Торк, и Хон закивал, торопливо соглашаясь с приятелем. Но Гуфа, похоже, окончательно собралась погибать, и мужское трепыхание ее только злило.
— Отсидеться надеетесь? Отсидитесь, как же... Приведут к вам на глаза Раху, Мыцу; расскажут, что с ними сотворят, ежели не покоритесь — тут-то вашему сидению и конец.
