Сергей Казменко - Китеж. Сборник фантастики
— Нет ничего проще, мой адмирал. Но на вашем месте я не стал бы торопиться.
— Почему это? — адмирал насторожился.
— Ну потому хотя бы, что человеку не дано быть богом. Нельзя безнаказанно изменять и нарушать законы природы, нельзя создавать что-то из ничего, мой адмирал. А то, что происходило с нами, есть именно нарушение законов природы. Думаю, не надо быть философом, чтобы это понять. И мне лично очень не нравится такое положение, в котором мы с вами оказались.
— Черт побери, советник! Говорите прямо, не надо всех этих отступлений!
— Хорошо, мой адмирал. Дело, видите ли, в том, что всего этого, — советник сделал широкий жест рукой, — в природе не существует.
— Как это?
— Очень просто. То, что мы с вами видим вокруг себя, — не более чем порождение той же БМК. Напрягите воображение, и вы поймете, что это единственное возможное объяснение. Ведь мы с вами вводили в БМК информацию, и она каким-то образом немедленно сливалась с окружавшей нас действительностью. Значит, сама эта действительность — не более чем порождение той же БМК. Я это проверил, мой адмирал. Знаете, что час назад я изменил скорость света в вакууме.
— Что?
— Скорость света в вакууме, мой адмирал. Она действительно изменилась. Интересный факт, не так ли?
— З-значит, — сказал адмирал, запив свое изумление изрядной рюмкой коньяка, — з-значит, все то, что произошло с нами — не более чем какая-то штабная игра? И побед, нашей победы, на самом деле не было? Вы это хотите сказать, советник?
— Если бы так, мой адмирал, если бы так… Дело несколько сложнее. И неприятнее для нас с вами. Если бы все это было просто штабной игрой, нам с вами, например, никогда не удалось бы встретиться с теми же спасенными с “Аттаила”. Но мы встречались с ними. И со всеми остальными тоже. И всему этому есть лишь одно объяснение… — Советник замолчал и задумался, глядя в пустоту перед собой.
— Какое же? — Адмирал вдруг почувствовал, что холодеет от страха. Черт его побери, этого советника, с его дурацкими предположениями!
— Какое? Да просто дело в том, мой адмирал, что и мы с вами не более чем порождение того же БМК. Просто каким-то образом мы получили возможность влиять на моделируемые им процессы. И это, честное слово, совсем не смешно, мой адмирал.
На какое-то мгновение адмиралу показалось, что все вокруг исчезло, — настолько чудовищны были слова, сказанные советником. Но уже через секунду он взял себя в руки. Он знал, что ему следует делать дальше.
— Советник Барро, — сказал он громко. — Я обвиняю вас в измене и в пораженческих настроениях. Властью адмирала флота я сажаю вас под арест. Адъютант! — крикнул он. — Арестовать этого человека! В одиночку его! И никаких контактов с внешним миром, никаких разговоров с охраной!
— Мне жаль вас, мой адмирал, — сказал советник, выходя из адмиральской каюты.
Но он напрасно жалел адмирала. Того ждала впереди блестящая военная карьера. За несколько лет он достиг звания Главнокомандующего всеми вооруженными силами Элвы. Его флоты вдоль и поперек избороздили Галактику, подавив малейший намек на возможное даже в будущем сопротивление. Его власть была столь велика, что любое его распоряжение, каким бы нелепым оно ни казалось, немедленно исполнялось. Все члены Парламента вставали при его появлении, и все единогласно голосовали за его законопроекты. Он не отменял конституцию — он ее попросту игнорировал. Он чувствовал свою силу и был счастлив. И ему не надо было думать о том, как объяснить все происходившее с ним. Ему незачем было напрягать воображение.
Он был девятнадцатым адмиралом, психопрограмму которого советник Барро — реальный, живой советник Барро — пропустил через свой БМК. Он был девятнадцатым потенциальным диктатором, девятнадцатым завоевателем Галактики!..
Советник устало вздохнул и выключил БМК, отправив в небытие адмирала Линкера и всю завоеванную им Вселенную. Найти среди адмиралов такого, который не стремился бы к абсолютному господству. Нет, ему, советнику Барро, дали нереальное задание.
Андрей Кужела
Старые друзья
Дед Никола сидел у окна на некрашеной шаткой табуретке и с любопытством глядел во двор. За забором детского сада среди почерневших осенних кустов бегали малыши. Прохожие торопливо и целеустремленно шагали сквозь легкий туман. Опустив ладони на теплые чугунные ребра батареи отопления, дед наблюдал за уличными событиями и одновременно прислушивался к звукам, раздающимся в квартире: сосед Евгений пришел с подругой и теперь звякал на кухне посудой, хлопал дверцей холодильника и поругивался, открывая консервы. Подруга время от времени смеялась.
В воздухе повис мелкий дождь, по стеклу извилистыми дорожками заскользили капли. Воспитательница раскрыла зонт, заботливо собрала детей в пеструю стайку и увела их внутрь здания. Дед провел ладонями по батарее и вздохнул. Потом поднялся с табуретки и включил телевизор.
Меж редких пальм мелькали фигуры в маскировочном обмундировании, горели постройки, ветер кружил над землей пепел, вооруженные парни с осатанелыми лицами орали на непонятном языке. Изображение на экране дрожало: видимо, камера прыгала в руках оператора. Какие-то люди бежали через поле, среди передовой группы бегущих взорвалась мина, люди остановились, попятились, но вооруженные парни подхлестнули их автоматными очередями, и несчастные в ужасе кинулись в рассыпную. Парни наблюдали за возникающими грязно-желтыми смерчами взрывов, скалились и сплевывали.
Когти невидимого хищного зверя тронули сердце деда Николы. Дед торопливо провел кулаком по глазам и переключил программу. Красивые девушки в пляжных нарядах изящно двигались под музыку. Дед увлекся, забыл про зверя, стал улыбаться и даже разок прищелкнул пальцами. После девушек включили мотобол: игроки, доведенные выхлопными газами и ревом моторов до белого каления, бестолково гоняли по площадке. По третьей программе показывали фортепьяно. Дед Никола выключил телевизор, вернулся к окну и снова устроился на табуретке. Вытряхнув из пачки папироску, он чиркнул спичкой, прикурил, выпустил дым к форточке. Пригревшись у батареи, затих. Полумрак и монотонность дождя погрузили его в думы: рассеянный взгляд скользнул по крышам, и устремился в затянутое тучами небесное пространство.
Когда дед опамятовался, то увидел, что папироска погасла и упала на подоконник. Он бережно пристроил ее на край потрескавшейся керамической пепельницы — на потом. На дворе совсем уже стемнело, в детском саду погасили свет, и только редкие прохожие появлялись на улице.
