Райдо Витич - История темных лет
Мудрая политика, проводимая королем, помогла укрепить позиции Аштара на галактической арене и упрочить его положение, что в свою очередь привело к естественному росту благосостояния населения и помогло достичь невиданных высот во всех сферах жизнедеятельности.
Аштар был весьма своеобразной планетой. И его жители, выросшие на духмяных просторах средь сказочных лесов, хрустальных гор, вересковых полей, были столь же щедры и гостеприимны, как их земля, горды и несгибаемы, как северный ветер, налетающий осенью, величавы и неприхотливы, как гуары, отважны, преданны и доверчивы, как сарканы, консервативны и мудры, как лаутары.
гло достичь невиданных высот во всех сферах жизнидеятельности. елого мужчину. ство, овка на теле: вшую ориентацию в пространстве Прошлое, настоящее и будущее странным образом переплелись и на просторах этой планеты и в умах ее жителей.
"Нельзя забывать прошлое, без него мы лишаем себя будущего", — говорили аштарцы и срывали с поноприков дедовы триолисы в потертых, выцветших от времени ножнах, собираясь на ежемесячные состязания, дающие им возможность выказать свою удаль, силу, ловкость и сноровку, направляющие их врожденный боевой дух в достаточно мирное русло. Выказав свое мастерство и устав от состязаний, они возвращались домой, чтобы, сидя за кружкой пива в летней беседке, поглаживать лаутара или гриолика, играющего с автоматической мышкой у ног хозяина, и спорить с другом о прошедших состязаниях, выискивая слабые и сильные стороны других участников. А в это время у конюшни, в которой кони мирно жуют свежую траву, стоит автоплан, в доме хозяйка метет комнаты обычным веником, которым пользовались точно также ее прапрабабки, и старательно огибает биоссор, притулившийся у балконной двери. Старший сын читает потрепанный томик хефесского монаха про религиозные течения галактики, средний, готовясь к уроку тайноведения, смешивает сок гуаровых плодов с порошком из чешуи гриолика, чтобы получить настойку от кашля, младший просматривает дистоп по истории средних веков. Обычная семья, обычный дом, обычный день… для ащтарцев, а вот для остальных…
Гостей из других галактических систем и империй, прибывших впервые на Аштар, подобные странности сначала ошеломляют, потом рождают недоумение и настороженность и в конце концов начинают умилять и очаровывать.
Еще бы! Где еще в галактике можно увидеть живого эльфиола, летящего на саркане мимо зависшего планера, табун огнегривых лошадей, несущихся по полю в сторону заката, и автоплан с пастухом над ними?
Только здесь высотки из меморикса и купольные шиоты мегаполисов плавно переходили в густые, мрачные гуаровые леса, кишащие диковинной живностью, вгрызались в подножья горы, а с другой ее стороны, в тоже время располагалась деревушка с простыми деревянными одноэтажными домиками, благополучно доживающая третий век. Старинные замки окружали дачные поселки, в которых шикарный особняк в новибле мирно соседствовал с сооружением гахон.
Ведуньи, чародеи, гадалки пользовались здесь неменьшим авторитетом и уважением, чем светила медицины и просвещения. Крики: "Агрика! Домой!" — c четырнадцатого этажа в то время, как у мамы и ребенка был в руках миниатюрный телефон с функцией голографической проекции, воспринимались как нечто естественное и само собой разумеющееся, как и неказистый талисман из гривы саркана на шее какого-нибудь модника в элегантном дорогом костюме.
Мефен ничем не отличался от других поселений Аштара.
С утра жители собиралась у опушки леса на огромном поле, где до позднего вечера мужская часть населения хвасталась благодарным зрителям своей силой и ловкостью, с гордостью выпячивая бицепсы, трицепсы и синяки.
Участвовать в состязаниях друзья не стали, потоптались у ристалища, и вволю наглядевшись на участников бурных схваток, слились с толпой молодежи, веселящейся у костров.
Ничего примечательного в Гильде друзья не нашли. Полненькая, с длинными пшеничными волосами и ямочкой на щеке, девушка была очень застенчива и почти не отходила от своих родичей. И они единодушно решили, что увлечение Пита мимолетно и не стоит столь пристального внимания.
Зато во мнении на счет других девиц они разошлись. Коста весь вечер не сводил глаз с Кары, девушки веселой и приятной во всех отношениях. Если бы не ее ужасающая худоба, по мнению Пита, длинный нос, с точки зрения Мела, острый язык и наглый взгляд, по мнению Криса, и совершенная бесцветность, с точки зрения Ричарда.
Коста так и недослушал их прения и скрылся с Карой в темноте. Праздник был в самом разгаре, когда и Крис сорвался с места и пошел в пляс с дочерью поварихи и дворецкого, черноглазой красавицей Селиной. Мел крутился вокруг близнецов Тины и Доры, дочерей пастуха и прачки. Ричард ушел с праздника в полном недоумении. Он никогда не видел таким Мела, а Коста и Крис его просто поразили своей легкомысленностью.
С тех пор все изменилось.
Коста, забросив учебники, собирал цветы для своей Кары и исчезал на весь вечер. Мел возлюбил животных и целыми днями изображал одного из них — петуха, фланируя возле конюшни. Криса можно было увидеть лишь глубокой ночью. Днем он либо неотлучно находился рядом с кухней, где работала Селина, либо уезжал в город за всякими безделушками, а позже и откровенно дорогими подарками.
Все это походило на эпидемию безумия, в одночасье скосившую светлые умы четырех парней и превратившую их в ослов. Ричард не понимал, что происходит, и очень переживал. Ему казалось, что он с друзьями разговаривает на разных языках, и оттого чувствовал себя не нужным, одиноким и отвергнутым, как в детстве…
Ричард был самым младшим сыном властного и грубого короля Мидона, ДангураXI. Старшие братья Ричарда, Энчир и Паул, были от первого брака короля. Их мать, королева Скавьера, после рождения Энчира много лет не могла подарить мужу второго ребенка, потому, как могла, баловала сына, отдавая ему всю свою материнскую любовь, пока муж не отобрал его. Через год родился Паул. Королева умерла родами, а ребенка фактически сразу отдали на воспитание военному министру Мидона, человеку бессердечному, извращенному и жестокому.
То же самое случилось и с Ричардом. Воспоминания о детстве у принца были болезненными и страшными. Мать он не знал и лишь иногда, просыпаясь по ночам в слезах, видел у своей кровати чудесное видение, прекрасную богиню с огромными синими глазами, с грустью и болью смотрящими на него. Она гладила его по голове мягкой, теплой ладонью и шептала: "Держись, малыш. Ты сильный и умный, я люблю тебя, мое маленькое чудо". Он ждал эти ночи, как избавление, как мечту.
