Филип Дик - Скользя во тьме
— А знаешь, я тебя, кажется, помню, — сказала Донна. — Типа того. Тот вечер теперь как в тумане; мне как-то не по себе было. Я только помню, что засыпала порошок в эти капсулки от реланиума. Сам реланиум мы на хрен выбрасывали. Я тогда, кажется, половину просыпала. В смысле, на пол. — Она задумчиво смотрела на него, пока он крутил баранку. — А ты вроде как ничего, — продолжила она затем. — Ты и дальше покупать будешь? Тебе потом еще захочется?
— Ясное дело, — отозвался Чарльз Фрек прикидывая, не удастся ли сбить цену, когда он с ней в другой раз встретится. Прикинул и решил, что удастся. В любом случае он выигрывал. То есть так и так очки набирал.
Счастье, подумал Чарльз Фрек, это когда ты знаешь, что достал немного колес.
И день за окнами машины, и занятые прохожие, и солнечный свет, и общая кутерьма — все это струилось мимо незамеченным. Чарльз Фрек был счастлив.
Надо же, какую пруху можно по чистой случайности обнаружить — по сути, из-за того, что черно-белый без особого умысла за ним пристроился. Новый, нежданный источник Вещества С! Чего же тогда еще от жизни просить? Теперь Чарльз Фрек может спокойно рассчитывать на ближайшие две недели, почти на полмесяца, прежде чем загнется или почти загнется — лишение Вещества С делало из этих двух состояний одно и то же. Две недели! Сердце воспарило, и на какой-то момент Чарльз Фрек почуял вплывающий в открытые окна машины аромат краткого весеннего возбуждения.
— Хочешь, поедем с Джерри Фабином повидаемся* Я отвожу груз его барахла в третью федеральную клинику, куда его прошлой ночью забрали. Перевожу понемногу за раз, потому как есть шанс, что его оттуда выпустят В лом будет потом все назад перетаскивать.
— Мне с ним лучше не видеться, — пробормотала Донна.
— Так ты его знаешь? Джерри Фабина?
— Джерри Фабин думает, что это я первая его сикара-хами заразила.
— Тлями.
— Ну, тогда он сам не знает, что это такое. Нет, мне лучше от него подальше. В прошлый раз, когда мы с ним виделись, он просто взбесился. Это все активные центры рецепторов у него в мозгу — я, по крайней мере, так думаю. Похоже на то — судя по тому, что теперь в государственных брошюрах пишут.
— Это ведь уже не восстановишь, да? — спросил он.
— Не восстановишь, — подтвердила Донна. — Это необратимо.
— Люди в клинике сказали, что мне позволят с ним видеться. И они считают, что он сможет типа работать. Ну, это самое… — Чарльз Фрек сделал малопонятный жест. — Это самое, значит… — Он повторил жест. Сложно было подыскать слова для того, что он хотел сказать о своем друге.
Взглянув на него. Донна поинтересовалась:
— А у тебя, часом, речевой центр не поврежден? В твоей — как бишь ее? — затылочной доле?
— Нет, — решительно отрезал он.
— А вообще — есть тут какие-то поражения? — Она похлопала себя по голове.
— Нет, это просто… ну, это самое. Мне трудно про эти злоебучие больницы говорить. Клиники невроафазии у меня просто в печенках сидят. Было дело, навещал я там одного парня — так он пытался воском полы натирать. Ему сказали, что он хрен воском полы натрет, то есть он не мог просечь, как это делается… Что меня достало, так это что он все пытался и пытался. Причем не час-другой-третий. Когда я через месяц снова приехал, он все еще пытался. Снова и снова — как в тот раз, когда я впервые там его навещал. Он все не мог просечь, почему у него не выходит. Я помню выражение его лица. Он был уверен, что все у него получится, если он будет пытаться врубиться в то, где он просерается. Он все спрашивал и спрашивал: «Что я не так делаю?» И никак ему было не объяснить. То есть ему втолковывали — блин, да я сам ему втолковывал, — и как от стенки горох.
— Я читала, что первыми, как правило, в мозгу сдают активные центры рецепторов, — спокойно объяснила Донна. — Если кто-то типа съел что-нибудь не то или слишком много. — Она наблюдала за идущими вперед машинами. — Смотри, там этот новый «порше» с двумя моторами. — Она возбужденно ткнула пальцем. — Ух ты, блин!
— Знавал я одного парня, — сказал Чарльз Фрек. — Так он у одного из этих новых «порше» провода закоротил, выехал на Риверсайд-фривей и аж до ста семидесяти пяти его разогнал — полный атас. — Он махнул рукой. — И прямо в хвост полуприцепу. Похоже, он его просто не заметил. — Тут Чарльз Фрек прогнал в голове глючный номер: он сам за рулем «порше», но замечает полуприцепы, все до единого полуприцепы. И все остальные на шоссе — на Голливуд-фривее в час пик — как пить дать его замечают. Все смотрят на долговязого, широкоплечего симпатягу в новеньком «порше» — как он запросто делает Двести миль в час, а все менты только пасти разевают.
— Ты дрожишь, — сказала Донна. Потом протянула Руку и положила ладонь ему на плечо. Спокойное прикосновение, на которое он сразу откликнулся. — При-тормози.
— Устал я, — пробормотал Чарльз Фрек. — Уже двое суток на ногах. Все с Джерри сикарах собирали. Пересчитывали и в банки складывали. А когда наконец обломались, встали и собрались наутро положить банки в машину, чтобы взять с собой и показать доктору, там уже ни хрена не было. Одна пустота. — Теперь он и сам чувствовал, что дрожит, видел свои дрожащие руки на баранке при скорости двадцать миль в час. — Ни в одной злоебу-чей банке. Ни хрена. Никаких сикарах. И тут до меня дошло — как кувалдой долбануло. Я въехал насчет его мозгов — ну, мозгов Джерри. Что они у него паленые.
В воздухе уже не пахло весной, и Чарльз Фрек внезапно подумал, что ему срочно нужен дозняк Вещества С; только сейчас до него дошло, что сегодня он, наверное, принял меньше, чем нужно. К счастью, у него был с собой переносной запасец — в самом дальнем конце бардачка. Он лихорадочно принялся искать, где бы припарковаться.
— А у тебя в мозгах и впрямь тараканы, — отчужденно заметила Донна. Казалось, она ушла в себя — глубоко-глубоко. Чарльз Фрек задумался, не достал ли девушку его стремный стиль вождения. Наверное, достал.
Тут в голове у Чарльза Фрека вдруг раскрутился очередной глючный фильм, причем без его на то согласия. Сперва он увидел большой припаркованный «понтиак», под задним бампером которого торчит домкрат, — машину тянет вперед, а парнишка лет тринадцати с копной длинных волос пытается удержать ее на месте, одновременно взывая о помощи. Дальше Чарльз Фрек увидел, как он сам и Джерри Фабин дружно выбегают из дома Джерри — несутся по закиданной банками из-под пива подъездной дорожке к машине. Сам он зачем-то хватается за дверцу со стороны водителя, чтобы ее открыть и выжать педаль тормоза. А Джерри Фабин — в одних штанах, босоногий, с растрепанными и беспорядочно струящимися по плечам волосами (он как раз спал) — Джерри сразу бросается к заднему бамперу и голым бледным плечом, на которое солнечный свет в жизни не попадал, отшвыривает парнишку от машины. Домкрат гнется и падает, задняя часть машины оседает, колесо летит в сторону — а с парнишкой полный порядок.
