Филип Фармер - Боги мира реки
Встреча с реальной Алисой еще больше разожгла его любовь, вопреки тому, что могли бы ожидать циники. Чувства, навеянные грезами, обрели телесную основу, но он и словом не обмолвился о своей страсти ни самой Алисе, ни Бертону. Фрайгейт уважал и любил этих двух людей так сильно, что боялся необдуманным поступком бросить тень на их статус и честь. Тем более что Алиса не проявляла к нему ни малейшего расположения, хотя, в принципе, это ничего не значило, поскольку она в подобных случаях предпочитала скрывать свои чувства. В ней уживались две противоречивые личности — Алиса на людях и Алиса в личной жизни. Возможно, существовала и третья персона, но о ней она ничего не знала и не желала знать.
Несмотря на тревогу, вызванную утренними событиями, они обустроились на новом месте еще за два часа до ленча. Решив не выдвигать из ниши приборную панель, Бертон велел компьютеру воспроизвести экран и клавиатуру на голой стене. При желании он мог бы затребовать их на полу или на потолке, но это создало бы только дополнительные трудности. Кроме того, на полу лежал толстый ковер, который несведущий человек посчитал бы персидским или сирийским. Его смоделировали в Мире Садов, после чего информационная копия была отправлена в башню, где главный компьютер воспроизвел оригинал в масс-энергетическом конвертере.
Экран возник на ближайшей стене — примерно на уровне лица. Если бы Бертон ходил по комнате, изображение следовало бы за ним, перемещаясь на другие стены.
Назвав имя и идентификационный код Логи, Бертон потребовал указать то место, где находилось живое тело этика. Компьютер тут же ответил, что его тело, как таковое, нигде не обнаружено.
— Значит, он все-таки умер! — прошептала Алиса.
— Где информационная копия, снятая с тела Логи? — спросил Бертон.
Чтобы просканировать тридцать пять миллиардов записей, хранившихся в глубинах башни, компьютеру потребовалось всего лишь шесть секунд.
— Оно не обнаружено.
— О, мой Бог! — воскликнул Фрайгейт. — Неужели его запись стерли?
— Необязательно, — ответил Нур. — Компьютер мог дать нам такой ответ по указанию незнакомца.
Если мавр был прав, опрос компьютера не имел никакого смысла. Тем не менее, Бертон задал еще один вопрос:
— Кто-нибудь может приказать тебе не подчиняться последним приоритетным командам?
Нур засмеялся. Фрайгейт покачал головой и тихо произнес:
— Ну, ты, парень, и даешь!
На экране появился ответ: «НЕТ».
— Я приказываю тебе считать все мои будущие команды приоритетными, продолжал Бертон. — С настоящего времени все предыдущие команды отменяются.
«ОТКАЗАНО. НЕФУНКЦИОНАЛЬНО».
— Кто имеет право на изменение директив и команд? — спросил Бертон.
«ЛОГА. КГР-12У-373-Н».
— Но Лога мертв!
Надпись на экране не изменилась.
— Можешь ли ты подтвердить, что Лога мертв? — повторил Бертон.
«ОТВЕТ ВНЕ ОБЛАСТИ ПАМЯТИ».
— Кто может командовать тобой во время отсутствия Логи?
На экране появились имена восьми людей и их идентификационные коды.
Ниже каждого имени мигала надпись: «ДОСТУП ОГРАНИЧЕН».
— И насколько же нас ограничили?
Ответа не последовало, поэтому Бертон сформулировал вопрос по-другому.
— Укажи пределы доступа для восьми операторов, список которых ты только что представил.
Экран потемнел и через шесть секунд заполнился перечнем команд, которые компьютер соглашался принимать от каждого из них. Мерцающие буквы оставались на стене около минуты. Через шестьдесят секунд новая страница текста сменилась следующей, и к тому времени, когда на экране появилась строка под номером 89, Бертон понял, к чему привело его указание.
— Это может продолжаться часами, — сказал он остальным. Машина выдает нам подробный список всех доступных команд.
Приказав остановить показ, Бертон велел компьютеру отпечатать перечень в восьми экземплярах.
— Я даже не смею спрашивать о списке запретов. Боюсь, он может оказаться бесконечным.
Бертон потребовал проверить все 35793 помещения, и через пару минут компьютер доложил, что, кроме восьми землян, в башне не обнаружено ни одного живого существа. Как, впрочем, и мертвого тоже.
— Однако мы знаем, что Лога имел несколько тайных убежищ, незарегистрированных в памяти компьютера, — задумчиво произнес Бертон. — Он о них почти ничего не говорил, но одна из этих комнат нам все же известна. Вот только где искать остальные?
— Ты думаешь, что незнакомец прячется в одной из них?спросил Нур.
— Не знаю. Во всяком случае, это вполне возможно. Надо попробовать найти его тайные норы.
— Мы можем сравнить реальные размеры башни с теми параметрами, которые указаны на схемах, — сказал Фрайгейт. — Но, мой Бог! Такая работа займет несколько месяцев, и комнаты могут оказаться настолько хитро запрятанными, что мы их все равно не найдем.
— Кроме того, это почти также интересно, как очистка плевательниц, добавил Терпин.
Устроившись на круглом стуле у большого пианино, он начал наигрывать «Рэгтайм ночных кошмаров». Бертон подошел к нему и встал рядом.
— Нам очень нравится слушать твою игру, — сказал он, хотя на самом деле его раздражала музыка подобного типа. — Но сейчас мы обсуждаем жизненно важный вопрос, в буквальном смысле этого слова. Теперь не время развлекаться и переключаться на что-то другое. Нам необходим ум каждого из нас. Иначе мы все можем погибнуть из-за того, что кто-то не принял участия в обсуждении.
Руки Тома продолжали бегать по клавишам, как два больших паука. Он взглянул на Бертона, и его губы растянулись в улыбке. Долгое, утомительное и опасное путешествие уменьшило вес музыканта до ста семидесяти пяти фунтов.
Однако, попав в башню, он упорно поглощал еду и спиртное, и теперь его лицо снова сияло, как полная луна. Большие зубы казались ослепительно белыми на фоне темной кожи, которая, кстати, выглядела немного светлее, чем у самого Бертона. Темно-коричневые волосы не завивались маленькими кольцами, а ниспадали на плечи волнами. На Земле он мог бы сойти за белого, но вместо этого предпочел остаться в черном мире американских негров.
«Я простой ниггер, которого вы можете пнуть, когда захотите, как он иногда шутил, говоря о себе. — И даже в Хорошей Книге сказано, что, если белая нога бьет по черной заднице, в этом нет никакого греха, ибо то творится лишь пользы ради».
После этого он обычно заливался веселым смехом, совершенно не заботясь о том, как относился к его словам собеседник.
— Мне показалось, что легкое музыкальное сопровождение лишь украсит ваши умные речи. Сам-то я не очень рассудителен.
