Теодор Когсвелл - Стена вокруг мира
Порджи кивнул.
- Вот и нет! Я слышал, как мама с отцом говорили. Отец с ума сходит от злости, что ты завалил алхимию. Он говорит, что тебе надо преподать урок.
Порджи почувствовал, как внутри у него все оборвалось.
- А мне все равно, - сказал он. - Если захочу, все равно прилечу на шабаш. Вот погоди, сам увидишь.
Бульдожка хохотал во все горло, когда вскочил верхом на свое помело и полетел вдоль улицы. Порджи прождал час, но дядя все не появлялся.
Он вошел в дом. До самого ужина никто и словом не обмолвился насчет его нового помела. Затем дядя призвал его в гостиную и объявил, что помела ему не будет.
- Но, дядя Вирил, вы же обещали!
- Это было обещание с условием, Порджи. С ним было одно большое если. Помнишь, насчет чего?
Порджи опустил глаза и принялся пальцем ноги выводить узоры на потертом ковре.
- Я старался...
- В самом деле, сынок? - глаза у дяди смотрели сурово, но с состраданием. - Может быть, ты как раз старался, когда заснул сегодня на уроке? Я пробовал и говорить с тобой, и пороть тебя - ничего не помогает. Так, может, хоть это подействует. А теперь поспеши-ка наверх и займись уроками. Когда сможешь показать мне, что твои отметки исправлены, тогда и потолкуем насчет нового помела. А до тех пор и старое сойдет.
...Порджи лежал ничком на кровати, зарывшись лицом в подушку, когда услышал в окне какое-то шипение. Он поднял голову и увидел Бульдожку, сидящего на своем помеле и злорадно ухмыляющегося.
- А я только что видел мистера Уиккенса. Он выходил из старой пещеры за шахтой Арнетта! Могу спорить, он хочет привести Черного Человека.
- Ничего мне неизвестно про эту пещеру, - сказал Порджи, сев на постели.
- Еще как известно! Я тебя однажды выследил. У тебя там машина. Я сказал про это мистеру Уиккенсу, и он дал мне четвертак.
Порджи сорвался с постели и бросился к окну.
- Я тебя убью!
Бульдожка отплыл в сторону ровно настолько, чтобы Порджи не мог до него дотянуться, отпустил еще какую-то шпильку и унесся на Лысую гору к утехам шабаша.
Дядя Вирил только собрался пойти на кухню и приготовить себе сандвич, как у входной двери прозвенел звонок. Ворча, он вышел в прихожую. В дверях стоял мистер Уиккенс. Он прошел в дом и теперь моргал и щурился от света. Казалось, он не знает, как начать.
- У меня для вас плохие новости насчет Порджи, - сказал он. - Жена еще не спит? Будет лучше, если она тоже это услышит.
Когда они вошли в гостиную, тетя Ольга отложила вязанье.
- Поздненько вы, мистер Уиккенс!
Мистер Уиккенс помялся, кашлянул и, наконец, выговорил низким, приглушенным голосом:
- Порджи построил машину. Черный Человек сказал мне, что сегодня ночью придет за мальчиком.
Дядя Вирил ринулся вверх по лестнице за Порджи. Мальчика в комнате не было.
Луна стояла высоко. Порджи, словно днем, ясно видел весь мир, проносящийся под ним. Вдали слева он различил мельтешение огоньков на вершине старушки Лысой, где ребята устроили свой шабаш. Он подавил было искушение, но затем поддался ему. Заставив Орлиху парить кругами над небольшой рощицей, ждал, пока сильные восходящие течения не вынесли его почти на высоту Стены. Тогда Порджи крутнулся всем телом и взял курс на красные огни далеких костров.
Несколькими минутами позже мальчик безмолвно скользнул над ними на высоте в восемьсот футов, нащупывая воздушные течения вокруг скал. На дальнем конце Лысой горы было мощное нисходящее течение, и, когда Порджи вплыл в него, оно внезапно подхватило планер, но Порджи тотчас отвернул и, прежде чем Орлиху увлекло слишком далеко вниз, сумел найти спокойный воздух. По другую сторону горы, ближе к каньону, он встретил то, что искал, - сильный вздымающийся поток, который, казалось, шел до самого неба.
Он твердо запомнил его расположение и затем начал кругами снижаться над шабашем. Вскоре он уже был так близко от ребят, что стал различать отдельные фигурки, сидящие у маленьких костров.
- Эй, Бульдожка! - закричал он во все горло.
Коренастая фигура вскочила и ошарашенно стала оглядываться в поисках источника этого призрачного зова.
- Да здесь я, наверху!
Порджи сунул руку в карман, достал оттуда небольшой камешек и кинул его вниз. Тот с треском ударился о выступ скалы в четырех футах от Бульдожки. Двоюродный брат Порджи издал испуганный вопль. Остальные ребята тоже повскакали и, закинув головы, уставились в темное небо, ничего не видя из-за слепящего пламени костров.
- Я же сказал тебе, что смогу прилететь к вам на шабаш, если захочу! закричал Порджи. - Только мне теперь не хочется! У меня нет времени на детские забавы! Я лечу через Стену!
На последнем проходе над вершиной он был на высоте не больше футов тридцати. Когда он перегнулся через раму, в свете костров стало ясно видно его лицо.
Приставив большой палец к носу, он оскорбительно пошевелил пальцами и пропел:
- Кис-кис-кис! Вам меня не поймать!
Ноги его едва не касались земли, когда он спланировал над обрывом. Секунда прошла в беспокойном ожидании, а затем он ощутил на крыльях крепкий и неуклонный напор восходящей струи.
Он почувствовал, как на высоте трехсот футов исчезла подъемная сила его помела. Орлиха стала неловкой и тяжелой, но силы потока еще хватало, чтобы медленно нести его вверх. Фут за футом поднимался он к краю Стены. Была минута, когда он потерял драгоценные сто футов, - это спираль вынесла планер из потока, и ему пришлось снова искать его. Клок облака свисал с края Стены, и когда Порджи вошел в него, то на мгновение его охватила паника.
В один миг не стало ни левого, ни правого, ни верха, ни низа. Только белая мокрядь. У него было такое ощущение, будто Орлиха отказывается слушаться управления; но Порджи крепко держался, полагаясь на то чувство воздуха, которое он приобрел во время многочисленных тренировочных полетов.
Найтовы совсем ослабли. Всей силы его рук не хватало, чтобы удержать крыло от дрожи. Он изо всей мочи боролся за то, чтобы не потерять контроль над кораблем и над собой, не уступить огромному искушению податься вперед и бросить Орлиху в отлогую кривую спуска, которая снова приведет его в нормальный и безопасный мир.
Он уже почти сдался, как вдруг с театральной неожиданностью планер выскользнул из облака в ясную, тронутую лунным светом ночь. Первый раз в его жизни Стена не закрывала путь взору, в первый раз не стало этой огромной черной линии, протянувшейся сквозь ночь.
Он был над ней!
Оглядываться не было времени. С громким звоном одна из веревок лопнула, и обшивка кромки переднего крыла отчаянно захлопала над напором воздуха. Планер начал то рыскать из стороны в сторону, то заваливаться носом.
