Роберт Хайнлайн - Ракетный корабль «Галилей»
— Так мы зайдем в тупик, — заявил доктор. — Скажите лучше, где я лежал, когда вы нашли меня.
— Вы лежали в воротах, — ответил Морри. — Лицом вниз.
— Погоди-ка. Лицом вниз, говоришь?
— Да. Вы…
— Но каким образом это могло получиться? Когда рвануло, я стоял лицом к стенду. Я точно это помню. И должен был упасть навзничь.
— Э-э… но я уверен, что вы лежали не на спине. Вы же сами говорили, что могло отлететь рикошетом.
— Хмм… возможно, — доктор огляделся по сторонам. Вблизи ворот не было ни одного предмета, от которого мог бы отскочить осколок. Устремив взгляд на место, где он лежал, доктор пробормотал, как бы обращаясь к самому себе:
— Ну, что скажешь, док?
— Что вы говорите?
— А? Ничего, пустяки. Довольно об этом. Мне пришла в голову одна бредовая мысль… Но этого быть не могло! — Он тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение.
— Ладно, не будем терять время на поиски того булыжника. Мне просто было любопытно. Пошли обратно.
Клуб помещался в одноэтажном строении площадью в двадцать квадратных футов. Вдоль одной стены было расставлено оборудование Росса: лабораторный стол, заваленный ретортами, колбами, бунзеновскими горелками, штативами для пробирок. Рядом была установлена сдвоенная раковина, такая древняя и грязная, будто ее купили у старьевщика. У соседней стены на отдельном бетонном основании покоились старые, но очень хорошие прецизионные весы под колпаком.
— Здесь — вполне можно работать, — сказал Росс доктору. — Надо только провести вентиляцию.
— Неплохо вы тут устроились, — заметил Каргрейвз.
Стены сарая, сколоченные из грубых досок, были оклеены листами картона и покрыты водостойкой эмалью, а щели тщательно зашпаклеваны. Линолеум на полу не уступал в древности раковине, но тем не менее вполне отвечал своему назначению, двери и окна были старательно пригнаны и плотно закрывались. Повсюду царили порядок и чистота.
— На результатах ваших опытов могут заметно отразиться колебания влажности воздуха. Вы не думали о том, чтобы поставить кондиционер?
— Теперь уже все равно. Похоже, клуб «Галилей» сворачивает свою деятельность.
— Очень жаль. Почему?
— Да так. Осенью мы разъедемся по колледжам.
— Понятно. А как же остальные члены клуба?
— Все уехали: одни — учиться, другие отправились служить в армию. Наверное, можно было найти еще ребят, но мы даже не пытались. Нам… очень хорошо работать втроем, и мы… ну, вы знаете, как это бывает.
Каргрейвз кивнул. Он понимал, «как это бывает», пожалуй, даже лучше самих мальчиков. Они втроем занимались серьезной работой. Большинство их сверстников удовольствовалось бы восстановлением какого-нибудь старого автомобиля, чтобы потом гонять на нем со скоростью сто миль в час. Заниматься научными исследованиями и вести записи им было бы скучно.
— Да, вы отлично оснастили свой полигон. Жаль, его с собой не заберешь. Напротив стола вдоль стены стоял длинный низкий и широкий мягкий диван. Арт и Морри прислушивались к разговору, уютно устроившись на подушках. К стене над их головами были привинчены книжные полки, где с Жюлем Верном соседствовало справочное издание для инженеров-механиков. Каргрейвз обнаружил тут еще несколько своих друзей: «Семь знаменитых рассказов» Уэллса, «Справочник по физической химии», «Использование атомной энергии в военных целях» Смита. Бок о бок с пухлыми томами «Ракет» Лея и «Природы физического мира» Эддингтона пристроились дюжины дешевых книжиц с роботами и звездолетами на обложках.
Вытащив зачитанный том «Когда земля дрожит» Хаггарда, долговязый доктор втиснулся между мальчиками. Тут он чувствовал себя как дома. Глядя на ребят, он все больше узнавал в них самого себя.
— Простите меня, — сказал Росс, — но мне нужно заскочить домой.
— Да-да, конечно, — пробормотал Каргрейвз, не отрываясь от книги. Росс вернулся очень быстро.
— Мать настаивает, чтобы вы все пообедали с нами, — объявил он.
Морри улыбнулся. На лице Арта появилось страдальческое выражение.
— Моя мама считает, что я слишком часто завтракаю у вас, — робко возразил он, глядя на дядю. Каргрейвз потянул его за руку.
— Беру ответственность на себя, — уверил он племянника и повернулся к Россу. — Передай матери, что мы с благодарностью принимаем ее приглашение. Во время обеда взрослые разговаривали, а мальчики прислушивались к беседе. Ученый, чей марлевый тюрбан выглядел еще более нелепо, чем раньше, поладил со старшими Дженкинсами на удивление быстро. Завоевать расположение миссис Дженкинс было нетрудно: она выглядела бы весело и дружелюбно даже на пиру каннибалов. Но мистер Дженкинс удивил мальчиков: до сих пор им не доводилось видеть его таким словоохотливым.
Ребят поразили его обширные познания в области атомной физики. Юноши были заражены обычным скепсисом в отношении умственных способностей взрослых. Разумеется, они уважали мистера Дженкинса, но все же подсознательно воспринимали его как некий пережиток прошлого: ведь слишком многие из его ровесников так и не сумели понять, что после Аламогордо (штат Нью-Мексико, 16 июля 1945 года)[1] мир полностью и необратимо преобразился.
Оказалось, что мистер Дженкинс знает, кем был доктор Каргрейвз, знает, что тот вплоть до самого последнего времени работал в Североамериканской Ассоциации по использованию ядерной энергии. Юноши внимательно слушали, стараясь разузнать о дальнейших планах доктора, но мистер Дженкинс не расспрашивал, а Каргрейвз предпочел не распространяться на эту тему.
После обеда трое мальчиков и их гость вернулись в клуб. Растянувшись на диване, Каргрейвз рассказывал о своей жизни и работе в Окридже, где чавкающая липучая грязь на улицах города казалась ему куда более мерзкой, чем возникшая позже опасность радиоактивного заражения. Рассказывал он и старую, но по-прежнему волнующую историю о том, как хмурым дождливым утром в пустыне Нью-Мексико взметнулся фиолетово-золотистый гриб, возвещая о том, что человечество овладело энергией звезд.
Потом доктор заявил, что хочет дочитать найденную им книгу Хаггарда. Росс и Морри занялись делами, а Арт взялся за журнал. Он то и дело поглядывал на своего обожаемого дядю и заметил, что доктор Каргрейвз очень редко переворачивает страницы. Наконец доктор отложил книгу.
— Вы, ребята, разбираетесь в ядерной физике?
— Не ахти, — ответил Морри, переглянувшись с товарищами. — Учитель физики кое-что нам рассказывал, но в домашней лаборатории этим не займешься.
— Верно. Но она вас интересует?
— Еще бы, конечно! Мы прочли все, что смогли достать, — и Полларда, и Дэвидсона, и новую книгу Гамова. Но мы еще недостаточно подкованы в математике.
