Вадим Собко - Звёздные крылья
Лицо Крайнева приняло землисто-серый оттенок. Ему казалось, что машина слишком долго не взлетает.
В это мгновение самолет сделал небольшой прыжок, и повис в воздухе.
— Оторвался, — сумрачно, как бы информируя, сказал Валенс.
Самолет уже шел над лесом, возвращаясь к аэродрому. Он тяжело, медленно набирал высоту, летя широкими кругами. На высоте двух тысяч метров Марченко должен был включить реактивный двигатель. Юрий ждал этого момента, нетерпеливо покусывая травинку.
Подошел Валенс. Он тоже, не отрываясь, следил за полетом.
Юрий вспомнил свою последнюю встречу с Циолковским. Они вместе проверяли проект этого самолета. Циолковский радовался и волновался. В его удивительно молодых глазах горел подлинный азарт. Он сделал только два замечания по проекту и попросил сообщить о дне первого полета. Он хотел увидеть, как будут летать машины Юрия Крайнева.
И вот ЮК-9 поднялся в воздух, а Циолковского нет, и никогда уже великий ученый не увидит, что создал его ученик.
Эта мысль отозвалась острой болью в сердце, но Юрий тут же забыл о ней — самолет уже набрал нужную высоту и летел по прямой.
Валенс встал. Крайнев поднялся вслед за ним. Машинально он взял директора за руку ниже плеча и застыл в такой позе. Самолет еще виднелся, как небольшой темный крест на фоне ярко-синего весеннего неба.
Вдруг Юрий вздрогнул и сжал руку Валенса. Тот поморщился, но ничего не успел сказать. Машина резко увеличила скорость. Теперь она просто перечеркивала небо, оставляя в синеве едва заметный след.
На аэродром донесся протяжный свист. Самолет сделал последний круг над аэродромом и скрылся за лесами. Какое-то время свист еще был слышен, потом он отдалился и, наконец, совсем затих.
Валенс попросил Крайнева отпустить его руку и больше не испытывать свою силу на руках друзей. Юрий, смущенно улыбнувшись, разжал пальцы. «Ну и силища у него в руках», — подумал Валенс, потирая онемевшую руку.
Юрий смотрел на часы. Секундная стрелка поворачивалась явно в замедленном темпе. Она едва ползла. Минуты казались неимоверно длинными. Наконец издалека снова донесся смутный свист. Он стремительно приближался и вдруг оборвался резким взрывом.
— Конец, — оказал Валенс и поморщился. — Выведите мой самолет.
Четверо рабочих в синих комбинезонах кинулись к ангару. Валенс подошел к Крайневу. Тот стоял, все еще покусывая травинку.
— Полетим искать, — сказал Валенс, удивляясь спокойствию Крайнева.
— Искать? Не знаю, не знаю, — задумчиво ответил Юрий. Он стоял неподвижно, как бы к чему-то прислушиваясь. Его правая рука была сжата в кулак так, что кожа на суставах побелела. Все его чувства воплотились сейчас в одно — он слушал.
Валенс решил действовать один. Рабочие вывели из ангара его самолет, маленькую спортивную машину, и он торопливо готовился вылететь на розыски места катастрофы. Но когда он собрался включить мотор и взлететь, Крайнев поднял левую руку и предупреждающе сказал:
— Подождите минутку.
И тут все услышали далекий отзвук авиационного мотора, похожий на комариное гудение. Он нарастал и креп с каждой секундой. Все, как зачарованные, вслушивались в этот звук.
Тяжелая массивная машина неожиданно появилась над лесом и прошла низко над деревьями. Валенс застыл в кабине самолета. Крайнев улыбнулся так, будто ничего не произошло.
Самолет мягко сел на зеленое поле аэродрома и, покачиваясь, подъезжал к ангару. Все бросились туда, впереди бежал Крайнев. Валенс вылез из кабины и, как был в шлеме и с парашютом, тоже побежал за Крайневым.
Марченко выключил мотор и отодвинул крышку кабины.
— Добрая будет машина, — кричал он. — Но работы с ней еще тьма-тьмущая. Я чуть не перекинулся, разворачиваясь.
— Докладывать будете на земле, — сухо сказал Валенс. — Вылезайте из кабины. Поздравляю, Юрий Борисович, — продолжал он, обращаясь к Крайневу. — Поздравляю и прошу извинить за некоторые слишком поспешные выводы относительно вашего самолета.
Марченко с серьезным и озабоченным видом подошел к ним.
— Все было очень хорошо, — сказал он. — Скорость достигла семисот километров…
— Всего-навсего, — разочарованно протянул Юрий. — Такой скорости и с бензиновым мотором можно достичь. Машину придется переделывать, Адам Александрович.
— Кроме того, на виражах она чувствует себя очень, неуверенно, как-то заваливается набок. Но в общем, должен сказать, что это- уже не эксперимент, а подлинная машина. Я еще никогда не испытывал такого удовольствия от полета.
— Да, товарищ Марченко, — задумчиво сказал Крайнев, — завтра мы еще кое-что попробуем здесь, а потом примемся за новую модель. Мне кажется, я уже понимаю, в чем тут дело.
— Ну, завтра, наверное, этим заняться не придется, — сказал Валенс. — А сейчас нам пора в институт.
— Ах да, — как бы вспомнив что-то, произнес Крайнев. Он с сожалением посмотрел на самолет и медленно пошел к ангару. Марченко и Валенс последовали за ним.
У ворот стояла открытая машина. Валя, сидя за рулем, читала книгу. Увидев Крайнева, она встрепенулась.
— Товарищ Крайнев, это вы строите такие самолеты? — спросила она с удивлением.
— Я, Валя, я, — ответил профессор. — И когда-нибудь вы будете пилотом именно на таком, нет — на лучшем самолете…
Крайнев не сказал больше ничего, но и сказанного было достаточно. Валя смотрела на него с восхищением.
* * *Ганна была первой, кого Крайнев встретил в институте. Может быть, она ждала его?
Он подошел взволнованный и немного растерянный.
— Очень рад видеть вас, Ганна, — сказал Юрий, чувствуя, что говорит пустые, банальные слова.
Ганна протянула ему руку. Юрий увидел глубокие, ласковые и нежные глаза. Он улыбнулся и медленно спустился по лестнице в свой кабинет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Юрий прошел с Валенсом по длинному коридору и повернул к своему кабинету. На двери висела табличка: «Юрий Крайнев — инженер». Он рассеянно взглянул на табличку и толкнул дверь.
Кабинет был обставлен просто и неприхотливо. Крайнев уделял мало внимания обстановке. Вдоль стен стояли удобные глубокие кресла.
Угол комнаты занимал большой письменный стол. Маленькая дверь вела во вторую комнату — там помещалась библиотека. У одной из стен стояли в ряд четыре стальных шкафа. В комнате не было видно никаких бумаг.
Крайнев упал в широкое кресло у стола и задумался. Ганна Ланко слишком прочно входила в его жизнь.
…В памятный вечер дня своего рождения он просидел у нее очень долго.
