Стивен Кинг - Монстр
3. УОТСОН
- ВЫ ВЫШЛИ ИЗ СЕБЯ - СКАЗАЛ УЛЛМАН.
- Добро, вот ваша топка, - сказал Уотсон, включая свет в темной, пропахшей плесенью комнате. Он оказался упитанным мужчиной с пушистыми соломенными волосами, одетым в белую рубашку и темно-зеленые китайские штаны. Он распахнул маленькое зарешеченное окошко на корпусе топки и вместе с Джеком заглянул внутрь.
- Вот тут главная горелка. - Ровная бело-голубая струя монотонно шипела, с разрушительной силой поднимаясь вверх по желобу, но ключевое слово - подумал Джек, - РАЗРУШИТЕЛЬНАЯ, а не ЖЕЛОБ: сунь туда руку и через три секунды получится жаркое.
ВЫШЛИ ИЗ СЕБЯ.
(Дэнни, с тобой все в порядке?)
Топка занимала всю комнату, она была куда больше и старее, чем Джеку приходилось видеть.
- Горелка работает бесперебойно, - сообщил Уотсон. - Там, внутри, датчик замеряет температуру. Если она падает ниже определенного уровня, система включает звонок у вас в квартире. Котел за стенкой, с той стороны. Пошли, провожу. - Он захлопнул решетку и, обойдя массивную железную топку сзади, провел Джека к другой двери. Железо излучало жар, от которого не хотелось двигаться, и Джек почему-то подумал о большой сонной кошке. Уотсон звенел ключами и насвистывал.
ВЫШЛИ ИЗ...
(Когда он вернулся к себе в кабинет и увидел, как Дэнни стоит там в одних трусиках и улыбается, рассудок Джека медленно застлало красное облако ярости. Изнутри, с его точки зрения, все представлялось долгим, но не заняло, должно быть, и минуты. Так кажутся долгими некоторые сны - плохие сны.
Казалось, пока Джека не было, Дзнни разворошил в кабинете все ящики, раскрыл все дверцы. Стенной шкаф, полки, вращающийся стеллаж для книг. Все ящики стола, как один, зияли, вытащенные до упора. Его рукопись, трехактная пьеса, которую он медленно разрабатывал из написанного семь лет назад, ещё в его бытность студентом, рассказика, была раскидана по всему полу. Когда Венди позвала его к телефону, он исправлял второй акт, потягивая пиво, и Дэнни вылил на страницу всю банку. Не исключено, чтобы посмотреть, как оно пенится. ПЕНИТСЯ, ПЕНИТСЯ, слово все звучало и звучало у Джека в голове, как единственная струна в расстроенном пианино, замыкая электрическую цепь его ярости. Он медленно шагнул к своему трехлетнему сыну, который смотрел на него снизу вверх с довольной улыбкой, радуясь тому, какую удачную работу только что закончил в папином кабинете; Дэнни начал было что-то говорить, но тут Джек ухватил его за руку, согнув её, чтобы заставить бросить зажатые в ней ластик для пишущей машинки и автоматический карандаш. Дэнни слегка вскрикнул... нет... говори правду... он пронзительно закричал.
Как же тяжело вспоминать этот единственный глухой звук струны Спайка Джонса в тумане гнева. Где-то Венди спрашивала, что случилось. Ее слабый голос тонул в заволокшей его изнутри мгле. Это касалось только их двоих. Он рывком развернул Дэнни, чтобы шлепнуть его, его пальцы - большие пальцы взрослого человека - впились в скудную плоть руки малыша, смыкаясь вокруг неё в сжатый кулак, а треск сломавшейся косточки был негромким, негромким, да нет, он был очень громким, ОГЛУШИТЕЛЬНЫМ, но не громким. Как раз таким, чтобы стрелой пронзить красный туман - но вместо того, чтобы впустить солнечный свет, этот звук впустил темные тучи стыда и раскаяния, ужас, мучительные судороги духа. Чистый звук, по одну сторону которого - прошлое, а по другую - все будущее; такой звук бывает, когда ломаешь об колено лучинку или лопается грифель карандаша. По другую сторону - мгновение полнейшей тишины, быть может, из уважения к начавшемуся будущему, той жизни, что осталась ему. На глазах Джека лицо Дэнни теряло краски, становилось похожим на сыр, глаза мальчика, всегда большие, сделались ещё больше и потускнели.
Он уверился, что сейчас мальчик замертво упадет в разлитое по бумагам пиво: его собственный голос, слабый и пьяный, глотал слова, пытаясь повернуть все вспять, как-нибудь обойти не слишком громкий звук треснувшей косточки, найти дорогу в прошлое - есть ли в этом доме статус кво? - голос выговаривал: ДЭННИ С ТОБОЙ ВСЕ В ПОРЯД-КЕ? Ответный пронзительный крик Дэнни, потом потрясенное аханье Венди, когда та вошла к ним и увидела, под каким странным углом согнута в локте ручка Дэнни: в том мире, где обитают нормальные семьи, руки под такими углами свисать не должны. Крик Венди, когда она схватила сына в объятия, бессмысленный лепет:
О ГОСПОДИ, ДЭННИ, О ГОСПОДИ, ГОСПОДИ ТЫ БОЖЕ МОЙ, ТВОЯ РУЧКА;
а Джек так и стоял там, оглушенный, отупевший, пытаясь понять, как же такое могло случиться.
Так он и стоял, а, встретившись глазами с глазами жены, понял, что Венди ненавидит его. Он не сообразил, что эта ненависть могла означать практически: только позже до него дошло, что Венди могла уйти от него, отправиться в мотель, а утром вызвать юриста, занимающегося разводами, или позвонить в полицию. Он чувствовал себя ужасно. Как перед лицом надвигающейся смерти. Потом она кинулась к телефону и набрала номер больницы; плачущий мальчик висел на сгибе её руки, но Джек за ней не пошел - он просто стоял посреди разваленноего кабинета, чувствуя запах пива и раздумывая...)
ВЫ ВЫШЛИ ИЗ СЕБЯ.
Он с силой провел рукой по губам и пошел следом за Уотсоном в котельную. Там было сыро, но лоб, ноги и живот Джека покрылись противным липким потом не от сырости. От воспоминаний - с той ночи, померещилось ему, прошло не два года, а два часа: Никакого разрыва во времени не было. Вернулись стыд и отвращение, вернулось ощущение, что он никчемный человек а от этого ему всегда хотелось напиться, но желание напиться погружало в ещё более беспросветное отчаяние: сумеет ли он хоть один час - не неделю, даже не день, понимаете, один только час - пробыть начеку, чтобы страстное желание напиться не застало его врасплох, как сейчас?
- Котел, - объявил Уотсон. Из бокового кармана он извлек красно-синий платок, решительно и трубно высморкался и вновь упрятал его с глаз долой, предварительно быстро глянув внутрь - вдруг там окажется что-нибудь интересное?
Котел - длинная цилиндрическая емкость из металла с медным покрытием, вся в заплатах, - был установлен на четырех цементных блоках. Он оседал под путаницей теплотрассы, уходящей к высокому, украшенному фестонами паутины потолку подвала. Справа от Джека, от находящейся в соседнем помещении топки, сквозь стену шли две трубы обогрева.
- Вот он манометр, - Уотсон похлопал по нему. - Фунты на квадратный дюйм, "пси". Это, думаю, вы знаете. Сейчас я догнал до ста, но ночью в комнатах холодновато. Несколько клиентов пожаловались - что, мол, такое, мать вашу так. Психи они - понаехали в горы в сентябре. А потом, котел-то наш - старичок. Заплаток на нем больше, чем на штанах, что раздают благотворительные комитеты. - На свет божий явился платок.
