Евгений Филенко - Объемный взрыв
– А вы-то здесь зачем? – спросил он грубовато.
– Не дерзите, молодой человек, – строго сказал де Врисс. – Быть может, я окажусь вам полезен.
– Полезен? Чем же?
– Но кто-то же должен остаться на страже, пока вы будете разбойничать внутри.
Тони не нашелся, что возразить, и лишь пожал мощными плечами.
– Я тут вспомнил, пока прохлаждался в ожидании вас, – сказал де Врисс. – Мы долго не умели правильно воспринимать эхайнскую речь на слух, с их лязгающей и щелкающей дикцией и падежными постфиксами. Поэтому довольно долго называли эти деревья «текила-каберне».
Оберт негромко засмеялся. Тони посмотрел на него, непонимающе хмурясь.
– Я тоже должен смеяться? – спросил он.
– Пока нет, – сказал де Врисс. – Когда вернемся, ты очень скоро поймешь, в чем тут кроется незатейливый юмор.
– Не «когда», а «если», – проворчал юноша. – И давайте уже приступим, а то скоро обед, а я не хочу пропустить вторую пробежку.
– Какой ты правильный, Тони, – сказал Оберт не то с иронией, не то с уважением.
– Должен же я как-то защищаться от рутины, – сказал тот, словно оправдываясь. – Если один день неотличим от другого, выбор невелик. Либо лежать пластом в своей берлоге, предаваясь пустым воспоминаниям, либо стать частью этой рутины. Мне-то вспоминать особо нечего.
– Насчет берлоги, – сказал де Врисс сердито. – Камешек в мой огород?
– Но ведь у вас нет огорода, – промолвил Тони недоумевающе, а Оберт снова засмеялся.
– Правильный и простой, – сказал он. – Только такие способны выжить в болоте повседневности.
– Вам не удастся меня обидеть, – с достоинством сказал Тони.
– Правильный, простой и величественный, – сказал Оберт и потрепал его по макушке. – Я иду первым, а ты прикрываешь.
– Что прикрываю? – снова не понял Тони.
– Его задницу, – пояснил де Врисс. – А я в случае чего трижды раздельно стучу в окошко.
На всякий случай Оберт толкнул запертую дверь. «Это я уже делал», – ехидно сказал за его спиной де Врисс. Тогда Оберт извлек из-за пояса короткий плоский брусок из безымянного эхайнского металла. «Ух ты! – негромко поразился Тони. – Где взяли?» Вместо ответа Оберт приналег на брусок – тот выгнулся, но не лопнул, а спружинил, – и отжал дверной замок, как и повсеместно, исполнявший сугубо декоративную функцию.
– И как мы вернем все в изначальное состояние? – озабоченно спросил Тони.
– Да никак, – проворчал Оберт, проходя внутрь.
Тони, озираясь и зачем-то пригнувшись, проследовал за ним.
– Нас заметят, – предупредил он.
– Непременно, – сказал Оберт. – И очень скоро. Кто научится обманывать эхайнские средства слежения, тот обретет весь мир… И потому нам следует спешить.
– Что мы ищем?
– Не знаю, – честно признался Оберт. – Доказательства.
– Доказательства чего?
– Не знаю, – повторил Оберт. – Возможно, того, что мы не сходим с ума. Или что мы существуем в реальности, а не являемся возомнившими о себе виртуальными образами. «Природа дала нам любознательность, чтобы возбудить деятельность нашего ума. Однако она вовсе не стремилась к тому, чтобы удовлетворение любознательности стало главной, еще менее – единственной целью его употребления»[3].
– У вас богатая фантазия, – сказал Тони саркастически. – Наверное, вы читали слишком много беллетристики.
– Я даже пытался ее сочинять, – усмехнулся Оберт. Тони воззрился на него с изумлением и ужасом, как на привидение. – Ты ведь не думал, дружок, что литераторы вымерли одновременно с динозаврами? Как это у меня… «В углу комнаты виднелся одинокий шкаф». Постыдно, правда? А самое постыдное… – Оберт на мгновение погрузился в воспоминания. – Так вот, самое постыдное – что я пытался ее преподавать. К моей чести будь сказано, только европейскую.
– Вы не это ищете? – спросил Тони, взяв с полки кристаллик в серо-белой оправке.
Оберт пригляделся.
– Это Библия, – сказал он. – Такая есть в каждом доме. И даже у эхайнов, как стало известно. Нет, определенно не это.
– Вы просто хотите их позлить, – сказал Тони с укоризной. – И выяснить, как далеко простирается их терпение.
– Но ведь ты меня защитишь, если что? – усмехнулся Оберт.
Юноша промолчал.
– Быть может, я хочу… – Оберт тут же поправился: – … мы хотим дать им понять, что мы не такие идиоты, какими кажемся.
– Это что-то изменит?
– Представления не имею.
Тони подумал, вертя в руках кристаллик.
– Капитан Ктелларн, несомненно, не считает вас идиотами, – сказал он. – Что бы вы о нем ни думали.
– В свете недавних открытий, – промолвил Оберт рассеянно, – я склонен полагать, что он принимает нас за растения. Вроде этих самых… «текила-каберне». За несколько более прихотливые, требующие бережного и постоянного ухода, безусловно ценные, но все же растения.
– Капитан Ктелларн, – сказал Тони, старательно артикулируя, – искренне огорчен болезнью де Врисса.
– Первого навигатора де Врисса, – поправил Оберт. – Уж будь последователен. Бери пример хотя бы с капрала Даринуэрна. Капрала круассаном не корми, а дай поименовать всякого полным титулом.
– Мы с капралом недавно спарринговали, – сказал Тони. – И он пропустил удар. И весь вечер выказывал мне различные знаки уважения.
– Без иллюзий на сей счет, мой мальчик, – промолвил Оберт. – Этот профессиональный убийца просто поддался.
– Вы же не поддаетесь, когда играете в шахматы с капитаном Ктелларном. Почему капрал Даринуэрн должен мне уступать?
– Потому что мы с эхайнами играем в разные игры, – проворчал Оберт.
Он присел возле стены и провел пальцем по едва заметному желобку, что тянулся от самого потолка и до пола.
– Как ты думаешь, куда он ведет? – спросил Оберт.
– У меня дома есть такой же, – сказал Тони. – Я не задумывался.
– А я не замечал, – признался Оберт. – Я вообще не слишком наблюдательный. «Наблюдательность – это всего лишь гвозди, которые крепят картину мира к стене воззрений». Знаешь, кто это сказал? Я тоже нет… Нужно было вместо тебя позвать Ниденталя, уж тот ничего необычного не пропустил бы.
– Но вам отчего-то понадобился здоровенный и недалекий малый, – ядовито сказал Тони. – Правильный и простой.
– И величественный! – подчеркнул Оберт. – Что если мы найдем применение твоей силе и попробуем приподнять доски пола в этом месте?
– Нет необходимости, – сказал капитан Ктелларн, который скромно обретался в дверях кухни и вот уже несколько минут с интересом наблюдал за их рысканьем.
5. Марсианка в пределах Черной Руки
Они стояли посреди пустого каменного поля, сдержанно озираясь и ничем не демонстрируя душевного смятения.
